В годовщину его смерти в ПХС было совершено торжественное заупокойное богослужение, на котором Г.Б. Слиозберг сказал: «Он был человеком исключительным, и исключительным является многое после его смерти. В исключение из общего правила, мы отпевали и хоронили его в день Пурима, тогда, когда у евреев не оплакивают умерших. Траурный год после его смерти длился не 12 лунных месяцев, а 13. В исключение из общего правила, я, не будучи раввином, должен говорить с амвона в синагоге. Если он был велик как филантроп, как меценат, как печальник своего народа и радетель о его нуждах, то его хватало и на то, чтобы нести самые нежные заботы об истинной религиозности, о сохранении в еврействе лучших традиций и распространении великих начал еврейского вероучения. Г.О. Гинцбург не разделял взгляда, что образование евреев должно происходить с их освобождением от “талмудических суеверий”, что просвещение их не может совмещаться с истинной преданностью лучшим идеалам Талмуда. Он был одним из тех, кто всей своей жизнью доказал, насколько могут в полной гармонии уживаться просвещение и культура с истинной религиозностью и приверженностью к старине. Он верил в то, что истинная просвещенность на почве иудаизма будет источником электрического тока, который даст энергию громадного света, будет освещать все вокруг далеко за пределами еврейства».

В 1910 г. Комиссия для обсуждения вопросов, связанных с увековечением памяти Г.О. Гинцбурга, учитывая его заслуги перед всем еврейством России, «нашла целесообразным учредить при проектируемом еврейском учительском институте его имени богословские классы для подготовки просвещенных наставников еврейских общин». Однако этот проект в результате дополнительного обсуждения на заседании представителей столичных еврейских учреждений 21 марта 1910 г. был признан несвоевременным. На заседании правления ПХС 25 апреля 1910 г. было подтверждено ранее принятое решение об устройстве в ней музея им. Г.О. Гинцбурга. В 1911 г. отмечалось, что продолжалась подготовка к его созданию, были выделены для этого необходимые средства. В четвертую годовщину его кончины (1913) в ПХС было проведено богослужение в его память, на котором присутствовали его дети, еврейские религиозные и общественные деятели. После этого было произведено открытие помещения, приспособленного для музея его имени, где хранились адреса и вещи, поднесенные ему в день 75-летия, а также венки, возложенные на гроб. «Был составлен подробный каталог музея, которому предпослали описание истории его создания и открытия». В феврале 1914 г. в пятую годовщину смерти Г.О. Гинцбурга в ПХС состоялось заупокойное богослужение, где с речью выступил М.Г. Айзенштадт, который говорил о его значении для ПЕО. Состоялось оно и в шестую годовщину – 10 февраля 1915 г. (последнее открытое упоминание имени этого деятеля с его положительной оценкой).71

Большой интерес вызвало опубликованное в 1912 г. сообщение о том, что английская судебная администрация открыла завещание Г.О. Гинцбурга. Из него следовало, что он оставил в виде наследства, кроме имущества в России, имение в Англии, оцененное в 390 тыс. фунтов стерлингов, которое им было разделено между десятью его детьми. Узнав об этом, многие не могли понять, как такой известный жертвователь на еврейские нужды ничего не оставил из этого еврейским обществам России. Как бы предвидя это, он в завещании писал: «Я всегда следовал примеру своих предков и постоянно помогал евреям. Поэтому я не нахожу нужным завещать единовременную сумму на благотворительные цели, так как я не сомневаюсь, что дети мои, оставаясь верными традициям их предков, будут отзываться на все нужды еврейского народа и будут постоянно поддерживать его благотворительные учреждения». В печати было сообщение о том, что в Петербурге в начале 1912 г. существовала Комиссия по распределению наследства Г.О. Гинцбурга. В ее состав входили его сыновья Александр и Альфред, Г.Б. Слиозберг и М.И. Шефтель. Они выделили 200 тыс. руб. для помощи еврейским учреждениям и распределили их между ними.72 Но имели ли эти средства отношение к британскому наследству или относились к российскому, сказать трудно.

Последний раз в своей жизни его сын Д.Г. Гинцбург выступил на собрании прихожан ПХС 17 мая 1910 г., когда сообщил о результатах Особого съезда представителей еврейских общин. Здоровье его все более ухудшалось. И 7 октября он направил в правление ПХС письмо, в котором просил по этой причине отставить его от должности председателя. А 10 декабря 1910 г., т.е. менее, чем через два года после смерти своего отца, он скончался.73 Для организации его похорон образовали комитет, в который вошли: М.Г. Айзенштадт, Г.А. Бернштейн, М.А. Варшавский (пред.), М.А. Гинсбург, М.С. Гуревич, А.Н. Драбкин, Б.А. Каменка, Д.Г. Каценеленбоген, И.Ю. Маркон, Г.Б. Слиозберг, М.И. Шефтель, Д.Ф. Фейнберг и др. Согласно выраженной им воле, его тело было решено не вносить в ПХС, венков на гроб не возлагать. Был открыт подписной лист для желающих, взамен их приобретения, сделать пожертвования на благотворительные цели: на содержание Курсов востоковедения, на еврейские бесплатные столовые и др. Заупокойное богослужение состоялось на квартире усопшего, где М.Г. Айзенштадт «произнес прочувственную речь». Он опубликовал в газете свое обращение к евреям, в котором писал, что вопрос об обряде захоронения он обсуждал с Д.Г. Гинцбургом незадолго до его смерти. Тот высказался за предельную скромность совершения всего того, что может быть связано с этим, подавая, как считал раввин, пример для подражания. В этом он хотел следовать тому древнему историческому событию, происшедшему в эпоху царствования Траяна, когда покойников хоронили весьма пышно, что беднякам было не по карману. Тогда патриарх Гамлиэль перед смертью приказал хоронить его скромно, в простом полотняном саване, что с тех пор, как сказано в Талмуде, стало общепринятым. Погребение Д.Г. Гинцбурга состоялось на ЕПК 13 декабря. Оно производилось не по 1-му разряду, как обычно осуществлялось в отношении такого рода лиц, а с возможно большей простотой, на новом кладбищенском участке, правда не столь далеко от Дома омовения и отпевания. Надгробное слово произнесли М.И. Шефтель и Г.Б. Слиозберг. Последний подчеркнул, что покойный захотел и после смерти остаться с евреями России, завещал не отправлять его тело во Францию, где захоронены предки. Правление ПХС приняло его похороны на свой счет. Оно вместе с его родными поставило в дальнейшем на его могиле массивный гранитный саргофаг без надписи, окруженный чугунной оградой, как и завещал покойный.

30 ноября 1911 г. в годовщину кончины Д.Г. Гинцбурга состоялось собрание прихожан ПХС, посвященное его памяти, где выступили М.Г. Айзенштадт, А.Н. Драбкин, А.Я. Гаркави, М.И. Кулишер, Г.Б. Слиозберг, слушатели Курсов востоковедения З.Л. Рубашев и М.Л. Крепс. Правление ПХС постановило выпустить сборник, посвященный памяти Д.Г. Гинцбурга, с произнесенными по этому поводу речами, статьями о его деятельности. Составителями и редакторами были намечены М.Г. Айзенштадт, А.Я. Гаркави и Г.Б. Слиозберг. Большая статья о нем была напечатанав журнале «Рассвет».74

На собрании прихожан ПХС 10 июня 1902 г. было сообщено о смерти активного члена общины, щедрого жертвователя на строительство ПХС и на другие общинные нужды Л.Ф. Леона. Он был известным торговцем и промышленником, купцом 1-ой гильдии, имел звание потомственного почетного гражданина, много лет руководил Кладбищенским управлением ПХС. На панихиде А.Н. Драбкин сказал: «Чествовать память достойных мужей – это самый священный долг, заветная потребность, заветный запрос человеческой души. Доброе имя, как говорит царственный мудрец, лучше благовонного елея, а день смерти имеет преимущество перед днем рождения. И ореол доброго имени не испаряется так быстро, как плоть». Тогда же умер Я.М. Серебряный, присяжный поверенный, много лет помогавший ПЕО в разработке документов, в сношениях с властями. В 1904 г. умер Ш.Э. Буссель, типограф, издатель «Еврейской семейной библиотеки», участник создания ряда еврейских учреждений: приюта для мальчиков-сирот (основы для возникновения Сиротского дома), Талмуд-Торы при Обуховской молельне. В 1908 г. умер уже упоминавшийся предприниматель и еврейский деятель Ю.Б. Бак, что было отмечено на Еврейском съезде в Вильно. Большой утратой для ПХС была смерть в 1909 г. И.А. Коробкова, одного из старейших ее членов, организатора многих благотворительных акций, в последние годы в основном занимавшегося делами Кладбищенского управления. Тогда же скончалась А.В. Таненбаум, участница ряда еврейских обществ, о которой писали, как об «одной из лучших работниц на ниве еврейской благотворительности». В здании Еврейских училищ ОПЕ по этому поводу состоялась панихида. В 1910 г. умер известный коммерсант и еврейский деятель М.В. Зив. На прощании с ним А.Н. Драбкин говорил о нем как об активном члене правления ПХС, который в «критические моменты поддерживал строительство синагоги, был щедрым жертвователем на еврейскую благотворительность».75 Отмечалась смерть Г.М. Каабака – многолетнего председателя попечительства над Еврейскими училищами Л.Я. Бермана. В ПХС состоялось заупокойное богослужение, при захоронении усопшего на ЕПК выступили М.Г. Айзенштадт, А.И. Драбкин, М.И. Шефтель, Д.Ф. Фейнберг. 15 мая 1911 г. прихожане ПХС почтили память скончавшегося еврейского деятеля, «великодушного жертвователя» Г.В. Воллернера, который оставил духовное завещание в ее пользу. Однако только после длительных юридических процедур правление ПХС в конце 1911 г. получило завещанные ей 100 тыс. руб., предусмотренные им к использованию «на еврейские нужды». Умерший в это время С.М. Гурвич завещал евреям Петербурга общий доход с его имения под Ригой и саму землю.76

9 июля 1911 г. скончался Б.И. Гиршович, длительное время бывший архитектором ПЕО, который еще как помощник архитектора участвовал в строительстве ПХС, проектировал и строил здание Еврейских училищ ОПЕ (ул. Декабристов, 42), Дом с микве (наб. канала Грибоедова, 140), дома еврейских деятелей: С.А. Трайнина (Рижский пр., 48), М.В. Зива (там же, 29), О.Л. Клейнаделя (Коломенская ул., 14), Ю.Б. Бака (ул. Салтыкова-Щедрина, 24).77 В 1911 г. умерла на 67 году жизни А.А. Левинсон, одна из виднейших еврейских деятельниц Петербурга. Она в течение 40 лет была членом, а потом и председателем Дамского комитета ЕСД. Как отмечалось, «благодаря ее неутомимым трудам он достиг цветущего состояния и теперь занимает четырехэтажный дом, вмещающий 100 питомцев, которые получают полное содержание и первоначальное образование, как еврейское, так и общее». На похоронах М.Г. Айзенштадт и Г.Б. Слиозберг охарактеризовали деятельность покойной и указали на большую потерю для общины, вызванную ее смертью. В октябре 1912 г. в ЕСД состоялось торжественное открытие ее бюста, созданного по заказу правления ПХС И.Я. Гинцбургом. К весьма заметным утратам, понесенным евреями столицы в 1912 г., следует отнести смерть художника, старшего модельера Императорского монетного двора А.А. Грилихеса, активного деятеля еврейской благотворительности. 14 марта 1913 г. скончался один из старейших членов ПЕО Э.Б. Левин. Учитывая его заслуги перед еврейством, правление ПХС на 13-й день после его кончины устроило торжественное богослужение с поминовением души усопшего.78

14 апреля 1913 г. в Обществе пособия бедным евреям состоялось собрание по поводу смерти С.И. Копельмана, «крупного еврейского общественного деятеля, идеального работника, безукоризненного и благороднейшего человека». Он был активным членом этого общества, жертвовал на него и на другие еврейские организации. Как писали, «он живо интересовался возрождением Палестины, которую посетил незадолго до смерти, содействовал материальному обеспечению Яффской гимназии, был одним из учредителей Палестинской землеустроительной компании». На его могиле говорили М.Г. Айзенштадт и А.М. Лесман. Сионисты решили увековечить его память постройкой одного иеменитского домика его имени в Палестине. Он завещал деньги еврейским организациям, Яффской гимназии и обществу «Бецалель». На собрании в ПХС 15 мая 1913 г. почтили память усопших членов ПЕО С.Г. Вульфсона, Л.С. Дуговского, И.Ю. Лейбовича, С.И. Соловейчика, И.М. Шустера, а также И.А. Фейнберга – известного деятеля из Ковно, тесно связанного с евреями столицы.79