23 сентября 1912 г. на ЕПК состоялось освящение комплекса новых зданий. В присутствии членов правления ПХС, Комитета и Строительной комиссии, представителей еврейских религиозных учреждений и обществ, а также городских организаций состоялось торжественное богослужение. В нем участвовал обекантор ПХС и синагогальный хор. Речи произносили М.Г. Айзенштадт и Г.Б. Слиозберг. Г.А. Бернштейн зачитал краткий отчет о ходе строительства, дал характеристику построенным зданиям. Отслужили заупокойные молитвы в память захороненных здесь евреев. М.А. Варшавский огласил акт об открытии этого комплекса. В еврейской печати сообщалось, что «новая синагога построена в восточном характере, близко подходя к стилю арабских построек Средней Азии XIV–XV вв., поскольку это соответствует требованиям еврейской религии. Внутреннее оборудование и обстановка выполнены в том же стиле».64

Завершил в начале 1913 г. работу названный Комитет, в который на последнем этапе строительства входили: М.Г. Айзенштадт, М.А. Варшавский, Я.Г. Гевирц, М.А. Гинсбург (пред.), И.И. Гинцбург (секр.), И.С. Дембот, А.А. Каплун, Д.Г. Каце– неленбоген, Н.А. Котлер, И.Ю. Маркон, Б.М. Сапотницкий, Г.Б. Слиозберг, Д.Ф. Фейнберг, В.З. Фридляндский, М.П. Шафир, Н.М. Шварц, Л.С. Эльясон, М.А. Ясный. Был выпущен «Окончательный отчет», согласно которому общие затраты составили 172 тыс. руб., в том числе каменный двухэтажный жилой дом – 16, главное здание – 140, ворота и забор – 10, движимое имущество – 6. Из общей затраченной суммы пожертвования отдельных лиц составили 73 тыс. руб. (в том числе от М.А. Гинсбурга – 45), отчисления от доходов Кладбищенского управления – 94, проценты по текущим счетам – 2.

Прихожане ПХС приняли активное участие в освящении и открытии постоянного памятника «великому художнику и скульптору М.М. Антокольскому» на ЕПК 22 ноября 1909 г. в присутствии большого числа почитателей его таланта. Место для него было предоставлено решением Кладбищенского управления безвозмездно, на создание фундамента выделено 600 руб. После совершения кантором с синагогальным хором заупокойного богослужения Д.Г. Гинцбург охарактеризовал значение творчества М.М. Антокольского для еврейской и мировой культуры. Выступил И.Е. Репин, который обратил внимание на то, что на памятнике написано Марк Матвеевич, а Антокольский называл себя Мордух Матысович. «И жаль, что это не было учтено». 2 мая 1910 г. во вторую годовщину смерти Ю.Б. Бака на его могиле был установлен памятник (автор Я.Г. Гевирц). Во время церемонии открытия выступили Л.М. Брамсон и кадетский деятель И.В. Гессен. Последний сказал: «Для таких людей лучшим памятником будут созданные ими дела. Спи спокойно, дорогой товарищ, мыслящее человечество никогда не забудет тебя».65

На ЕПК построили оранжерею для выращивания цветов по проекту Я.Г. Гевирца. Она была торжественно открыта 15 мая 1914 г., а уже вскоре было решено ее расширить. Был обнесен забором участок земли, выделенный Городской думой для евреев в 1909 г., производилась посадка деревьев, завозилась садовая земля. Была отремонтирована усыпальница р. З. Ландау, которая «грозила обрушением», улучшались дороги, провели электричество, составили проект двора для складирования «матов и изготовления памятников». Крупные затраты были произведены на объекты канализации и дренажа. В отчете правления ПХС за 1913 г. обращалось внимание на то, что «в последнее время участились просьбы со стороны родственников евреев, отпавших от иудейства», разрешить им осуществлять захоронения на ЕПК. «В подобных случаях, при наличии разрешения на это со стороны христианского духовенства, руководство Кладбищенского управления считало возможным исполнить предсмертную волю усопших. Однако в каждом случае решено иметь особое суждение по этому вопросу и хоронить лишь тех лиц, которые раввинами будут признаны евреями». Были разработаны новые кладбищенские «Правила», утвержденные 30 апреля 1914 г. Указывалось, что Городская управа много лет отказывает Кладбищенскому управлению в праве на покупку дополнительного участка земли. В то же время она продолжала требовать уплаты за землю, занятую зданиями, что правление ПХС сочло незаконным, тем более что подобное требование противоречило условиям владения землей, согласованных с городскими властями еще в 1870-х гг.66 Этот вопрос разбирался в Правительствующем Сенате. И, видимо, претензии петербургских властей в этой части не были поддержаны в высшей судебной инстанции.

Как уже указано, погребения на первом еврейском кладбище – Старо-Волковском – начались в 1802 г. Между тем систематическая регистрация умерших в Раввинате велась лишь с 1854 г. Учитывая это, Кладбищенское управление решило восстановить имена погребенных в столице евреев за 1802–1854 гг. И это производилось по книгам Евангелическо-лютеранской общины св. Петра, в ведении которой находилось кладбище. Пожар в здании этой общины уничтожил книги записей, погребенных до 1820 г. Поэтому Кладбищенское управление сделало в 1911 г. выборку записей похорон евреев на этом кладбище, начиная только после этого года. На заседаниях правления ПХС не раз обсуждался вопрос о продолжавшемся уничтожении могил на нем, так как происходило дальнейшее расширение гужевой, а потом и автомобильной городской дороги, проходившей через его территорию. И с этим евреи были бессильны бороться. В 1907 г. была собрана тысяча рублей на сооружение забора вокруг кладбища, но реализовать это было уже практически невозможно, так как сокращение площади кладбища по указанной причине продолжалось.67 Что касается Ново-Волковского кладбища, то его состояние тогда не вызывало беспокойства.

Наиболее ощутимой потерей для ПЕО была смерть 17 февраля 1909 г. Г.О. Гинцбурга. Отмечалось, что он «страдал раком, последние месяцы был болезнью прикован к постели и провел их в страшных мучениях. За день до смерти он находился в агонии, не теряя, однако, сознания и не лишившись речи». Было сказано о многих его друзьях из русской прогрессивной интеллигенции, в числе которых были названы К.К. Арсеньев, В.С. Соловьев, М.М. Стасюлевич, Д.В. Философов и др. Некоторые их них потом были около его гроба. Были получены многочисленные просьбы от евреев совершить захоронение в Петербурге. Однако от его родных был получен «вежливый отказ». Было разъяснено, что такова предсмертная воля покойного, что он уже «давно дал обет в том, что будет похоронен в Париже рядом с могилой его горячо любимой рано умершей жены». И родственники не смели его нарушить. Наиболее полный некролог был опубликован Ю.И. Гессеном уже на другой день после смерти Г.О. Гинцбурга. Рассказав об основных этапах его жизни, о его значении для еврейского народа России, он отметил его выдающуюся роль как «ходока по еврейским делам в правительственных сферах». Указал на его участие в работе комиссии графа Палена в 1887 г. по реформе законодательства о евреях, когда он «внес весьма прогрессивные предложения по расширению их прав, но которым, увы, не был дан ход». В заключение было сказано, что «изменяющиеся политические условия, а также тяжелая болезнь отодвинули в последнее время покойного от текущей еврейской жизни. Но он не был чужд новым веяниям до последних минут. И не переставал принимать душевное участие в печальной судьбе евреев в России. И их историограф в будущем почтит его память добрым словом».68

Перед доставкой на вокзал тело Г.О. Гинцбурга 22 февраля, в день праздника Пурим, было внесено в ПХС. Там после совершения богослужения с надгробным словом выступил Г.Б. Слиозберг: «Петербургская еврейская община оплакивает понесенную ею незаменимую утрату, не стало ее главы, ее устроителя, вдохновителя и руководителя. Она говорит ему свое скорбное “прости” в день народного праздника, в день, посвященный памяти избавления евреев благочестием Мордехая и самоотречением Эстер от истребления, задуманного злоумышленником Аманом. Но какой может быть праздник, какие радостные исторические воспоминания, когда ныне мы хороним часть нашей истории. Когда перед нами прах того, чьею мечтою всю долгую жизнь было благо его народа, чьи помыслы и деяния были направлены к добру, чей мощный дух стремился к свету и к просвещению». За гробом Г.О. Гинцбурга шло значительное число людей, включая представителей всех еврейских организаций, многих учреждений города. Шествие замыкали 12 колесниц с венками (их всего было около 320) – серебряными и из живых цветов.69

Экстренное заседание правления ПХС состоялось 24 февраля 1909 г. Оно происходило с участием Распорядительного комитета для обсуждения вопросов, связанных с похоронами Г.О. Гинцбурга и устройством торжественной панихиды в ПХС 25 февраля – в день предания земле его останков в Париже. На собрании прихожан ПХС было «выслушано прочувственное» слово члена правления М.П. Шафира по поводу «невосполнимой утраты, понесенной всем русским еврейством и здешнею еврейскою общиною». И собравшиеся почтили его память вставанием. Вскоре при ЕЛО была открыта читальня его имени. 17 марта состоялось собрание членов ОРТ, на котором Я.М. Гальперн произнес речь о его жизни и деятельности. Он же выступил 12 апреля на собрании членов ОПЕ, посвященном его памяти, перед началом которого было проведено заупокойное богослужение в ПХС. Сказал о необходимости издания портрета покойного «в целях усиления состоящего при обществе фонда его имени». Тогда же МВД удовлетворило просьбу правления Российского общества защиты женщин о присвоении 2-му убежищу Петербургского отдела попечения о молодых еврейских девушках имени бывшего председателя отдела Г.О. Гинцбурга.70