– Кстати, о любви и любовниках, - сказала вдруг Маргарита.
– Вы только посмотрите!
– И она украдкой кивнула в сторону шахматного столика.

Подавшись вперед, Бланка что-то шептала Монтини. Тот внимательно слушал и ласково улыбался ей. Взгляды обоих сияли, а выражения лиц не оставляли места для сомнений насчет характера их отношений.

– Он ее любовник?

– Хуже.

– Хуже?
– переспросил Филипп.
– Как это понимать?

– Боюсь, она всерьез увлечена этим парнем. И ни от кого не скрывает своей связи с ним.

– Вот те на!
– изумленно произнес Филипп.
– Скромница Бланка, и вдруг... Уму непостижимо! Вот уж никогда бы не подумал, что она отважится на такое.
– И он бросил на Монтини завистливый и, следует отметить, немного раздраженный взгляд.

– Вы огорчены?
– с улыбкой спросила Маргарита.

– Чем?
– покраснел Филипп.

– Сознайтесь, принц: вы считали, что раз она устояла перед вашими чарами, уже никто не совратит ее с ПУТИ ИСТИННОГО. А тут появляется какой-то неотесанный провинциал и добивается успеха там, где вы получили от ворот поворот. Ясное дело, это бесит вас, чувствительно задевает ваше самолюбие, и сейчас вы, вольно иль невольно, перебираете в уме различные способы расквитаться с этим парнем за якобы нанесенное вам оскорбление.

– Да, нет, - в замешательстве ответил Филипп; Маргарита будто прочла его мысли.
– Просто я знаю Бланку больше пяти лет и, казалось бы, неплохо изучил ее характер. Поэтому - не спорю - для меня явилось настоящим откровением, что она завела себе любовника, да еще, по вашему утверждению, выставляет это напоказ.

– Вот именно, - кивнула Маргарита.
– Вы нашли очень подходящее выражение: выставляет напоказ. Я подозреваю, что таким образом она выражает протест против своего положения при дворе - при МОЕМ дворе. Сама же Бланка говорит, что скрывать свои чувства, значит признать, что поступаешь предосудительно.

– А так, на ее взгляд, она поступает добропорядочно?

– Ну, если не добропорядочно, то, по крайней мере, она не считает свое поведение греховным.

Филипп в растерянности покачал головой.

– В таком случае, раньше я знал СОВЕРШЕННО ДРУГУЮ Бланку.
– Он испытующе поглядел на Маргариту.
– И я, кажется, догадываюсь, кто поспособствовал этой перемене.

– Ну-ну!
– обиделась принцесса.
– Чуть что, всегда виновата я. Вы, кстати, не оригинальны в своем предположении. Почему-то все осуждают меня, а что до Бланки, так ей лишь вменяют в вину, что она, наивное и неопытное дитя, не смогла противостоять моему дурному влиянию. К вашему сведению, все это чистейшей воды измышления. Во всяком случае, не я учила Бланку называть Монтини милым в присутствии моего отца.

– Да что вы говорите?
– недоверчиво переспросил Филипп.
– Не может этого быть!

– И все-таки было. Однажды, недели две назад, у нее вырвалось это словечко, разумеется, неумышленно. Отец мой не знал, куда ему деться от смущения - так ему было неловко. Он ведь порядочный ханжа, правда, совершенно безобидный, не такой агрессивный, каким был покойный дон Фернандо. И тем не менее после этого инцидента у отца появилась идея велеть господину де Монтини убираться восвояси и впредь не переступать порог королевского дворца; но, в конечном итоге, нам с Бланкой удалось урезонить его. Бланка попросила у моего отца прощения и пообещала ему, что остепенится. В общих чертах она сдерживает свое обещание и не рисуется с Монтини на людях, не то, что раньше.

Филипп снова покачал головой.

– Право слово, принцесса, вы меня шокируете... То бишь поведение Бланки меня шокирует. Кто бы мог подумать! Ай-ай!.. Ну, а как относится к этому граф Бискайский?

– Еще никак. Все это время он был в Басконии, лишь только вчера вернулся и, вероятно, еще ничего не знает.

– А когда узнает? Я немного знаком с ним; мы частенько виделись, когда в прошлом году, поссорившись с вашим отцом, несколько месяцев кряду прожил в Толедо. Так что я могу представить, как он разозлится.

– Ну и пусть он подавится своей злостью, - с неожиданной враждебностью произнесла Маргарита; глаза ее хищно сверкнули.
– Все равно ничего не поделает.

– Вы думаете, что граф так просто смирится с тем, что его место на супружеском ложе занял кто-то другой?

– Ха! Супружеское ложе! Да к вашему сведению, он с конца февраля близко к ней не подходит...
– С некоторым опозданием Маргарита прикусила язык и опасливо огляделась вокруг. К счастью, ее никто не услышал, кроме, конечно, Филиппа, у которого так и отвисла челюсть от изумления.

– А?!!!
– Этот короткий возглас (который мы снабдили тремя восклицательными знаками, хотя Филипп вымолвил его sotto voce - еле слышно) в сочетании со сладострастным взглядом, брошенным им на Бланку, стоил целой поэмы.

Маргарита смотрела на опешившего Филиппа и криво усмехалась, мысленно браня себя за несдержанность.

– Черти полосатые!
– выругался Филипп, едва лишь обрел дар речи. Неужели граф... Да нет, это смешно! В Толедо он вместе со своим дружком Фернандо Уэльвой вел довольно разгульный образ жизни, имел кучу любовниц, а к мальчикам, как мне кажется, никакого влечения не испытывал.