Маргарита подхватилась, опрокинула Филиппа навзничь и уселась на него сверху, стиснув коленями его бока.

– Прошу тебя, умоляю, откажись от меня. Будь великодушным, дорогой... Будь безжалостным, непреклонным, ни за что не женись на мне. Даже если я на коленях буду пресмыкаться перед тобой - не соглашайся, не губи меня, дай мне жить по-человечески... Ну! Ну! Ну!
– и в исступлении она принялась наотмашь хлестать его по щекам.

Налицо были явные признаки истерического состояния, поэтому Филипп, не долго думая, влепил ей две сильные пощечины и резко оттолкнул ее от себя. Упав на бок, Маргарита мигом успокоилась и, свернувшись калачиком, тихонько захныкала.

– Я буду великодушным, жестоким и непреклонным, - заявил он.
– Я не позволю тебе губить свою жизнь. Ты свободна.

Маргарита перестала хныкать и недоверчиво посмотрела на него.

– Правда?

– Клянусь хвостом Вельзевула, как говаривает Эрнан. Теперь уже ничто не заставит меня жениться на тебе.

– Ты в самом деле отказываешься от меня?
– с робкой надеждой и немалой долей горечи в голосе переспросила она.

– Наотрез. Я не хочу прослыть деспотом и эгоистом, единолично присвоившим себе такое бесценное сокровище, как ты. Ведь никто в здравом уме не поверит, что ты не изменяешь мне по собственной воле, и обо мне будут рассказывать ужасные истории, что якобы я регулярно подвергаю тебя жесточайшим пыткам, чтобы принудить к супружеской верности. Постепенно вокруг тебя возникнет ореол мученицы... Черт возьми! Снова плачешь?

– Это я от радости, дорогой... И самую чуточку - от грусти. Когда ты уедешь, мне будет очень не хватать тебя. А ты? Ты будешь хоть изредка вспоминать обо мне?

– Ах, милочка, - сонно пробормотал Филипп.
– Я никогда не забуду тебя. У тебя такое прекрасное тело, ты такая страстная, такая нежная, такая сладкая...

– А как же галльская корона?
– всполошилась Маргарита.
– Ведь мы с тобой... Впрочем, мне это ни к чему, с тобой я не буду даже правительницей Наварры - лишь номинальной королевой, женой короля. Но ты... Неужели ты откажешься от своих претензий? Не верю. Не могу поверить. Нет, определенно, ты что-то затеваешь - но что?

Филипп не ответил. Усталость, наконец, одолела его, и он уснул мертвым сном. Маргарита нежно коснулась губами его лба, затем осторожно, стараясь не производить лишнего шума, сосклользнула с кровати и не спеша оделась. Вынув из подсвечника зажженную свечу, она в последний раз взглянула на спящего Филиппа - и в тот же момент лицо его озарила счастливая и безмятежная улыбка.

"Интересно, что ему снится?
– думала Маргарита, направляясь к двери.
– Или кто?.. Может быть, Бланка?.. Теперь это неважно. Между нами все кончено. Навсегда. Бесповоротно... Да, да, да!
– убеждала она себя. Бесповоротно! Он мой злой гений. Я не могу его любить... Я не должна любить его! Благодарю тебя, Господи, что ты избавил меня от этого чудовища. Ты дал мне силы, дал мне мужество, и это я, я отвергла его! И пусть теперь ему снится кто угодно - но только не я..."

А Филиппу снились Перигор, Руэрг и Готия. В его вещем сне они представлялись ему в виде трех ступеней к возвышению перед главным алтарем собора святого Павла в Тулузе, где по традиции происходит коронация королей Галлии. И видел он усыпанную драгоценными камнями золотую корону королевства Галльского, которую возлагает на его чело Марк де Филипп, архиепископ Тулузский, милостью божьей венчая своего побочного брата на царство в одном из могущественнейших европейских государств...

17. БРАТ И СЕСТРА

Дверь тихо отворилась, и в спальню, освещенную двумя коптящими огарками свечей, вошла стройная рыжеволосая девушка, одетая в платье из темно-коричневого бархата, схваченное вокруг талии широким, шитым серебряными нитями поясом.

Она осмотрелась вокруг и удрученно покачала головой. В комнате царил полнейший бардак; на полу была беспорядочно разбросана одежды, а ее владелец, юноша лет двадцати со всклокоченными светло-русыми волосами, лежал в разобранной постели, уткнувшись лицом в подушку. Он даже не шелохнулся на звук открывшейся и закрывшейся двери, по-видимому, не расслышав ее тихого скрипа.

– Ты еще не спишь, Рикард?
– шепотом спросила девушка.

Юноша повернул голову и уставился на нее отсутствующим взглядом. Темные круги под глазами - то ли от недосыпания, то ли от частых попоек, делали его похожим на енота.

– Привет, сестренка, - вымученно улыбнулся он.
– Как видишь, бодрствую.

Тяжело вздохнув, Елена присела на край кровати и взяла брата за руку.

– Да уж, вижу. Чего-чего, а бодрости и жизнелюбия тебе в последнее время не занимать.

– Все насмехаешься?

– Отнюдь. Я лишь пытаюсь вразумить тебя, непутевого, но, боюсь, только попусту время трачу. А вот другие впрямь над тобой смеются. И громче всех Маргарита... Кстати, ты разговаривал с отцом?

– Когда?

– Та-ак, понятно. Стало быть, он не захотел даже повидаться с тобой перед отъездом. Про маму я уж и не говорю, она...

Рикард мигом спохватился, сел в постели и растерянно заморгал:

– Как?! Они уехали?

– Да, - кивнула Елена.
– В Калаорру.

– Когда?