— Хорошо, нежная моя, исключительно ради твоего спокойствия, любимая.

Судорожный вздох облегчения я сдержала, улыбнулась супругу и вновь повернулась к нашим противникам.

В ярости были оба — и Арахандар и Араэн, но возразить не посмел ни один из них.

— И кто же тогда будет третьим? — вопросил, наконец, взяв себя в руки принц Ночи.

— Адраса не отдам, мне без него страшно, — мгновенно сообщила я.

И получила в ответ от арахнида:

— Об Адрасе речи и не идет, пресветлая императрица, он, как сын человеческой шлюхи, гораздо слабее иных моих сыновей и был взят в мой дворец из жалости.

В ответ на это промолчали все — я, отчетливо осознающая, что при первой возможности просто убью эту мразь, Адрас — вероятно думающий так же, и остальные, которые видимо были с отцом полностью согласны.

Кроме, как оказалось, Акъяра:

— Адрас, возможно, но только лишь возможно, слабее твоих присутствующих здесь сыновей, отец, что касается Ависея принца Ночного ветра и Анрахара принца Тени, то в их случае несомненно Адрас сильнее обоих вместе взятых.

После чего, принц Ночного Ужаса повернулся к кесарю и произнес:

— Какие гарантии мы затребуем?

Это был сложный вопрос. Безумно сложный. Но единственная гарантия, которая удовлетворила бы меня — жизнь главного арахнида. Не больше ни меньше.

Кесарь внимательно посмотрел на меня. Я встретила его взгляд спокойно, и мысленно сообщила: «Арахандар ценит только свою жизнь. Исключительно свою. И если брать заложника, то заложником должен быть он». Задумчиво кивнув, император повернул голову и посмотрел на Властителя ночи. Внимательно и уверенно.

— Нет! — дрогнувшим голосом произнес глава темного семейства.

— Да, — спокойно высказал Араэн Принц Ночи.

— Да, — произнес Акъяр принц Ночного ужаса.

— Да, — высказал Адрас.

— Да! — вбил последний гвоздь в гроб темного владыки мой кесарь.

А я понадеялась, что ключи от метафорически выражаясь темницы Властителя Ночи передадут мне. Очень понадеялась. Потому как видимо мне придется контролировать здесь все, пока кесарь и Акъяр будут заняты решением проблемы.

Далее мне оставалось лишь сидеть на месте, в то время как пять сильнейших магов современности, сковывали одного из этих сильнейших. Все четверо. Привязывая его к жизням моей, Адраса и Араэна. Я же в этот момент, сидя на троне и глядя на хрипевшего в цепях магии скорчившегося на полу Арахандара думала о том, что буду делать, пока кесарь не вернется. В момент, когда кесаря не будет.

Вообще, что буду делать.

Первым в списке дел было расплатиться с Юранкаром.

Вторым приступить к закладке нового человеческого города.

Третьим, возвращение к работе с Владетелями Великих дворцов, моими наместниками фактически. Дел было много, я знала, что погружусь в них с головой, я знала, что буду занята выше крыши… я все равно переживала.

Кесарь, занимающийся сковыванием отца, с нежностью взглянул на меня, и вернулся к магическому процессу.

Через пол часа Арахандар Властитель Ночи лежал на полу как рыба, выброшенная на лед и ловил ртом воздух. В глазах его сыновей не было жалости. Частично этому поспособствовал он сам, частично подогрела сыновье недовольство я, но ни вины, ни жалости почему-то не испытывала. И вот с чего бы это.

* * *

Случившееся далее сложно укладывалось в рамки понимания человека. Араэн и его скованный, с трудом передвигающийся отец покинули дворец властителя Эррадараса, Араэн с пожеланием удачи брату, причем вполне искренним пожеланием, Арахандар с ненавистью глядя исключительно на меня.

После их исчезновения кесарь собрал всех своих семерых военачальников все в той же тронной зале, одарил их какой-то руной, и отпустил. Следом были призваны мои снежные эллары — тоже получили медальки, в смысле руны и были отпущены.

Потом явилась Элисситорес, в ее глазах читался откровенный ужас.

— Я справлюсь, — спокойно произнес кесарь.

Она верила в сына, я видела это, но ей, как и мне было страшно.

Последняя, с кем прощался Араэден была я.

Кесарь медленно подошел к трону, на котором я продолжала сидеть, протянул руку, я вложила в нее свои похолодевшие пальцы, и поднявшись, спустилась по ступеням к супругу.

— Я справлюсь, — сказал уже только для меня на оитлонском Араэден.

— Я знаю, — я правда знала, что он справится, я просто не знала как долго он будет справляться.