У меня вырвался нервный смешок. Если б все было так просто...

– Нет, это я. Я бросила.

У него на кухне я нашла печенье и молоко. Знала, что найду, еще когда шла туда. Волчонок всегда держал у себя дома мои любимые лакомства. Даже когда я не жила с ним. До сих пор держит. Чуть было не всплакнула вновь, но глаза остались сухими. От этого стало еще хуже. Забрав с собой еду, я ушла в свою комнату и не выходила оттуда до самого вечера. Сидела, жевала сладкое, смотрела в маленький переносной телевизор и думала, думала, думала...

А по всем каналам крутили экстренные сообщения о происшествиях. То тут, то там, происходили вспышки агрессии и самоубийств у людей по всему миру, включая и наш город. Они громили все, что можно было сломать, и поджигали все, что можно было поджечь. Правительство в срочном порядке запретило горожанам выходить на улицы. Объявили комендантские часы на всю ночь, однако это не помогало. Тюрьмы уже переполнились. Люди словно с ума посходили. И вместе с этим по всему миру происходили стихийные природные бедствия. Вулканы стали просыпаться, землетрясения участились, с океанов приходили наводнения и ураганы. Жутко было на все это смотреть и понимать, что у меня в руках ключ к тому, чтобы закончить все это. И всего-то надо - измениться. Да знай это хоть кто-нибудь, меня с радостью принесли бы в жертву Хозяину, лишь бы он это прекратил. А если об этом узнает Сережа, что он подумает обо мне? А что тут можно подумать. Что я - бессовестная эгоистка, которая даже ради спасения человечества не способна пожертвовать собой.

Стук в дверь раздался неожиданно.

– Лисс, ты там в порядке? Я могу чем-то помочь?
– спросил Волчонок.

– Я в норме. Иди спать, - крикнула я ему в ответ и переключила канал в очередной раз; настаивать он не стал.

К трем часам ночи во всем доме закончилось печенье. Да и желание жевать его тоже. Навалившаяся апатия уже не казалась чем-то страшным. Мне было все равно. Просто все равно. Это ведь только в фильмах герои легко перестраиваются и готовы в огонь и воду нырять, чтобы кого-то спасти. А на деле это страшно. Страшно, и в голове бьется лишь одна мысль: надеюсь, я делаю это не зря, моя жертва не напрасна. Именно эта мысль болталась в моей голове, и это значило лишь одно. Я почти решилась сделать шаг. Почти. Но нужно было решиться окончательно. Как перед прыжком в холодную воду, когда уже стоишь на склоне, знаешь, что прыжок неизбежен, но оттягиваешь последние минуты. Перед смертью не надышишься... Или я уже прыгнула и лечу? Отчаянно хотелось поддержки. Невыносимо.

Я, словно в трансе, встала с кровати, на которой лежала все это время. Вышла из комнаты. Босые ноги тихо шлепали по паркету. Остановилась перед дверью в комнату Волка, положила ладонь на ручку и медленно открыла. Как всегда, не скрипит. Он не услышал, спал. В комнате перемигивались лампочки от электронных приборов вроде колонок и музыкального центра, и потому всё вокруг было видно, как в поздних сумерках. Он всегда спал так - на спине, закинув руку под голову, в одних трусах и под тонким одеялом. Я помню, Сережке всегда жарко.

Я избавилась от одежды и сбросила ее на пол. Оперлась коленом на кровать, а ладонью на его плечо, забираясь к нему. Он что-то нечленораздельно промычал, просыпаясь.

– Лисс?
– в голосе звучало сонное удивление.

Но продолжить говорить я ему не дала, потянувшись к губам, а свободной рукой стаскивая с него ту жалкую простыню, которую он именовал одеялом. Мои пальцы и ногти вцепились в него так, словно он собирался сбежать. Сережа не растерялся, и его руки легли мне на спину, поглаживая. Он помнил, что мне нравится. Хорошо. Жаль только, что сейчас я хотела от него не нежности, а страсти.

– Лисен...
– неуверенным шепотом начал он, но я приложила палец к его губам.

– Просто заткнись, - отчасти даже зло прошипела я и, потянула его, чтобы оказаться снизу, а затем обхватила обеими ногами.

После этого всяческое сопротивление моему порыву он наконец-то прекратил. Я не давала ему спать всю оставшуюся ночь, и он даже выразил удивление этим фактом, ведь это на меня не похоже, на что снова получил совет заткнуться. В его объятиях я забывалась, и это было мне жизненно необходимо.

Проспали мы в итоге до полудня. Я проснулась оттого, что солнце из окна доползло до лица. Оказывается, я заснула на краю, и это тоже было для меня ненормально. По телу все еще блуждала приятная истома, но казалось, что проснулась я сегодня другим человеком. Потянувшись, я села на кровати спиной к Сережке. Одеяло сползло с обнаженного тела и осталось позади.

– Лисс?
– сонно спросил он, просыпаясь.

– Мне пора идти, - сказала я.

Кажется, даже голос сейчас был каким-то не моим.

– Как пора?
– ошалело спросил Волк, мое заявление сбросило с него остатки сна.
– Куда пора?

Сережа обвил меня рукой за пояс.

– Ты же собиралась остаться у меня. Почему вдруг передумала?

Я обернулась на него и посмотрела в глаза, а затем выразительно опустила взгляд на руку. Волк правильно понял, отпустил, и я направилась к горе одежды, оставленной вчера у двери.

– Да что с тобой? Расскажи мне, в конце концов, я ведь не чужой тебе человек.

Я не ответила и, быстро набросив на себя одежду, вышла в прихожую. Здесь, у выхода из дома, висело крупное зеркало в полный рост.