Кузина княгини очень стеснялась присутствия на обеде у Гагариных князя Бориса. Она с сыном совсем недавно приехала в Петербург из провинции в надежде, что её влиятельная родственница поможет пристроить куда-нибудь на службу единственного отпрыска и в тайне мечтая, что Ирина обратит внимание на Николя, а потому была весьма огорчена, замечая быстрые заинтересованные взгляды княжны в сторону молодого князя Анненкова.

На осторожные расспросы Бориса о том, кто пользовался ложей княгини во время вчерашнего представления в Большом театре, княгиня отвечала, что о той услуге её просила madame Боровская, совершенно очаровательная женщина, вдова приятеля её покойного супруга.

— Неужели и вы, Mon cher, пали жертвой чар обворожительной Бетси? — неестественно рассмеялась княгиня, скрывая своё недовольство проявленным им интересом к молодой вдове. — Ежели это так, то спешу Вас огорчить. Её сердце давно отдано адъютанту министра Чернышёва, Ракитину, ежели я не ошибаюсь, — взглянула она на него, ожидая его реакции на свои слова.

— Видимо, именно его я имел счастие лицезреть накануне, — усмехнулся Борис. — Но в ложе было две дамы. Так, которая из них Бетси?

Княгиня Гагарина задумалась, перебирая в памяти своих знакомых из числа тех, кто мог составлять компанию её приятельнице.

— Насколько мне известно, у Ракитина есть сестра. Возможно, вы видели именно её.

Княжна Ирина робко взглянула на Анненкова, пытаясь понять какая из двух дам привлекла внимание князя. Девушке стало грустно при мысли, что Борис Александрович мог интересоваться какой-то дамой, но его последующие слова вернули ей хорошее расположение духа.

— Вынужден признаться, Полина Андреевна, что ни одна из них не затронула моих чувств, — улыбнулся он. — Всему виной любопытство моего приятеля.

— Я даже не стану спрашивать о том, кто же ваш таинственный приятель, — весело заметила княгиня. — Тем интереснее будет разгадать вашу загадку, Mon cher Борис. Будьте же сегодня у нас к семи, — улыбнулась Полина Андреевна. — Соберётся весьма любопытное общество, и Бетси со своей протеже тоже будет.

— Непременно, — отозвался Борис, мельком взглянув на княжну Ирину. — Ирэн, — обратился он к ней, вовлекая в разговор, — когда я видел вас в последний раз, вы ещё носили короткие платья. Не могу поверить, что время бежит так быстро!

— Вы правы, Борис Александрович, — смущённо опустила ресницы княжна, но вдруг подняла голову и одарила Анненкова лукавой улыбкой. — У вас тогда ещё и усов не было, — заметила она и вспыхнула от собственной дерзости.

Борис широко улыбнулся. Её слова вернули его в дни беззаботной юности, когда он был довольно частым гостем в доме Гагариных. Эти воспоминания были ему приятны, и он был искренне рад, вновь оказаться в этом гостеприимном доме.

— Я очень рад, что нынче зашёл повидаться с вами.

Полина Андреевна, заметив взаимный интерес молодых людей, осталась вполне довольна. Не желая спугнуть, как ей показалось, зарождающееся чувство, она стала расспрашивать Бориса о его родителях, сожалея, что нынче они решили остаться на зиму в деревне. Обед подошёл к концу, Анненков тепло простился с Гагариными и ещё раз заверил княгиню, что непременно будет у неё нынче вечером.

От Гагариных Анненков отправился прямиком к Ефимовскому, спеша поделиться тем, что ему удалось узнать. Андрея Петровича он застал в его кабинете за сочинением ответа на письмо матери. Борис был одним из того небольшого количества людей, которым дозволялось появляться в доме без доклада. Дворецкий хорошо знал его и впустил в дом без лишних вопросов, заметив, что барин что-то пишут у себя в кабинете.

Ефимовский оторвался от своего занятия, когда двери в его святая святых распахнулись, и улыбающийся Борис Анненков ступил на порог.

— Я знаю, кто твоя fatale beaut'e (роковая красавица), — с порога заявил он.

— Присаживайся, — отложил перо Ефимовский.

Анненков прошёл в комнату и, сложив руки на груди, присел на край стола.

— Ну, же! Не томи! — усмехнулся Ефимовский.

— Сестра нового адъютанта министра Чернышёва, — продолжил дразнить его Борис.

— Имя! Чёрт тебя возьми, Борис! Имя! — поднялся с кресла Ефимовский.

— Mademoiselle Ракитина, — развёл руками Анненков. — Более ничего узнать не удалось.

— Более и не нужно, — нахмурился Ефимовский, усаживаясь обратно в кресло.

" Во истину, fatale beaut'e. Ежели она та самая, то я и знать ничего не хочу о ней!" — ощущая, как его нетерпение и предвкушение знакомства сменяются раздражением и злобой, думал он.

— Ты будто бы не рад? — заметив перемену в его настроении, осведомился Борис.

— Я передумал, — холодно улыбнулся Ефимовский. — Видимо, я не готов ещё обменять холостяцкую вольницу на радости семейного счастья.