– Я не знаю.

– Тогда, что? Ты предчувствуешь?

Уилл нетвёрдо закивал.

– Дело не мести, Селин.

– А в чём?

Он вздохнул, произнеся:

– Говорят, достигнуть желаемого, можно лишь отпустив. Отпустить, постараться забыть, научиться жить иными чувствами, и тогда придёт решение давней проблемы. Я отпустил. Много лет назад я страстно желал найти Клинта, но не теперь. Сейчас мне... всё равно. Повстречав тебя, я разучился чувствовать ненависть и любой другой негатив. Но роли распределились по задуманному плану. Клинт уничтожил мою семью, оставив меня одного - того, кто, видимо, по его мнению, не опасен ему. И, знаешь, я теперь понимаю, что пока ненавидел его - я и был ему не опасен. Зло не может победить зло. Множество переплетений судеб... Я начинаю понимать, о чём говорил Томми. О множестве крошечных событий, рано или поздно делающих тебя тем, кем ты должен быть. И вот теперь, когда я отпустил ненависть, когда я даже забыл о нём, когда я счастлив...
– Уилл обречённо вздохнул, - Клинт сам идёт ко мне в руки. Я чувствую, что это неизбежно, эта встреча - моя судьба, Селин.

Мои глаза промокли, я почувствовала боль в груди. И не только её... Я чувствую многое. Я не просто поняла, о чём он говорит, я прочувствовала это. Я вновь вспомнила на каком-то духовном уровне то, что знаю давно... Нити и переплетения, миллионы судеб - всё это представляется в виде огромной паутины, перепутанной внутри земного шара. Вспомнилось всё то, что я пережила, и я поняла, для чего всё это было нужно. Для Уилла. Без вкуса горечи мы не можем почувствовать истинную сладость. Лишь пройдя тяжёлый путь, пережив боль и предательство, мы сможем воистину оценить пришедшее добро - увидеть луч света в конце тёмного пути. Не будь некоего тёмного мага по имени Клинт на свете, или не влюбись он в мать Уилла, не встреться она ему на пути, то и трагедии в семье Руссо не произошло бы. А что же Деккер? Тогда бы и он не появился? Появился бы... это уже другая нить, чужая судьба. И все эти судьбы переплетаются в купе, вынуждая Уилла стать военнослужащим. Преданным братом, наполненным ненавистью к Клинту, потерянным и поломанным, заблудившимся в темноте... Тем, кто находит свет в той темноте, находит своё спасение, свою любовь. Если бы всего этого не произошло с Уиллом, не случилось бы «нас» такими, какими мы стали. И то, что произошло в итоге с Томми, закалило Уилла. И то, что я была тогда с ним, позволило ему понять, что он больше не одинок, что я - его семья. И то, что произошло с Лоуренсом - тогда Уилл увидел, благодаря мне, что люди способны на сострадание к тому, кто пытается их уничтожить, люди способны жить без ненависти в сердце даже к заклятому врагу. Множество судеб, чужие решения.... Всё это - театр, распределённые кем-то роли. Каждый, даже прохожий на улице, исполняет свою роль в постановке под названием «Жизнь»...

А потом я вспомнила все тревожные звоночки, неосознанные намёки. То, как Уилл учил меня справляться самостоятельно, хоть и рядом с ним, я не должна полагаться на себя. Он учил меня, потому что знал - наступит день, когда я останусь одна. Он не боялся смерти раньше, потому что знал, что не умрёт, пока не замкнёт кольцо судьбы, а замкнёт он его лишь в Афганистане, встретив и поборов того, кто стал причиной трагедии семьи Руссо, того, кто сделала Уилла тем, кем он должен был стать по одному из написанных для него сценариев. Она зовёт его - судьба, сама смерть говорит с ним. Она повсюду - в океане, в воздухе, в небе, в природе и в его снах. Она ведёт его... к финалу, к замыканию кольца, осуществлению своей судьбы.

– Уилл...
– говоря это, я слышу гром в помещении и то, как рушится наш рай, как мы падаем и разбиваемся вдребезги. Это был тот самый момент: «Карты крыты, господа...».
– Я знаю, что ты делаешь по ночам.
– Он ничуть не удивился. Мне даже кажется, он знает о камере, и о том, как я лишь притворяюсь спящей. И даже... о моих снах.

– Я позволял тебе, Селин. Наблюдать самостоятельно, потому что я не смог собрать волю в кулак, сказать тебе - каким я был эгоистом когда-то, слабым и побитым. А ты... почему не сказала мне о снах?

– Откуда ты знаешь?

– Иногда ты всё же спишь. И сильно вертишься.

– Я не сказала тебе, потому что я уже видела твою реакцию.

– И какова она?
– сощурился Уилл, вынудив меня потемнеть.

– Ты бы сказал, что у меня просто фантазия разыгралась.

– Я никогда так тебе не говорил.

– Я немного утрировала. Но суть верно передана.

Уилл хмыкнул:

– Я никогда о тебе так не думал. Да, порой говорил то, что вынуждало делать тебя такие выводы, но я делал это ради тебя. Я многое от тебя скрывал, ради тебя. Потому что это моя работа - оберегать тебя, защищать. Год назад, когда ты пришла растерянная и продрогшая, рассказывая мне о том сне, я был так же напуган. Меня успокаивало только то, что мне сны не снились, не было никаких видений и предчувствий. И то, что однажды мне снилась наша свадьба и Таити - я верил, что это сбудется. Я никогда не знал, сколько у нас с тобой будет времени - этого никто никогда не знает. Даже сейчас не знаю - мне неизвестно, когда именно я повстречаю Клинта, но знаю, что это произойдёт в Афганистане. И я всегда знал, что должен оставлять тебя в неведении как можно дольше. Чтобы ты не нервничала, чтобы ты могла быть счастливой. Той ночью я должен был тебя успокоить. И я пообещал, что этих снов больше не будет. Когда ты уснула, я наложил оберег - он блокировал видения. Но действие оберега было временным, и спустя почти год он перестал действовать. Сны вернулись, но ты мне о них не рассказала. Перестала нуждаться в моей защите...
– немного грустно и задумчиво сказал он. Я сглотнула и моргнула, по щеке потекла слеза. Я вытерла её ладонью. Я не знала всего этого. Это было откровением, признанием... Я совершенно не обижена, а наоборот... Он даже от снов меня уберегал. Защищал.

– Это смерть? Она говорит с тобой...

Сглотнув, Уилл нетвёрдо вильнул головой:

– Нет, я не знаю.... Она хочет, чтобы я ехал в Афганистан. Это, скорее, предупреждение, зов судьбы...
– При взгляде на меня его глаза слишком сильно вымокли, и по щеке потекла слеза. Он сглотнул и заморгал, вытирая лицо руками.

– Все эти годы... ты знал, что всё закончится в Афганистане. Поэтому тебя не страшили все те опасности. Ты не вернёшься...
– сказала я, вздохнув глубоко и выдохнув с шумом, чтобы не пуститься в неконтролируемую истерику.

– Прости меня, Селин...
– шёпотом и с хрипом, произнёс он.
– Прости за то, что выбрал тебя. Я так боялся - не хотел причинять тебе боль. Но я выбрал. Эгоистично и жестоко поступая с той, кого уже тогда, не зная ни имени, ни лица, полюбил.

– Как ты можешь... выбрать этот путь? Как ты можешь ехать туда, откуда не вернёшься?

Уилл сглотнул:

– Выбора нет. Это лишь иллюзия - мы ничего не решаем. Теперь я понимаю слова Томми. Помнишь, я недоумевал, как он мог избрать путь, зная, чем всё закончится? Только теперь понимаю, что такое неизбежность. Ничего нельзя изменить, даже если ты знаешь будущее. У нас нет выбора, Селин. Это иллюзия. То, что должно произойти - произойдёт...

– А что, если ты не поедешь в Афганистан?

– Не замкну кольцо, скорее всего.

– И не умрёшь.

Уилл сглотнул, с опаской глядя на меня.

– Селин, ты не понимаешь, выбора нет! Со мной говорит сама природа, и я слышу в ветре, в шуме деревьев и озера, зов. Что бы это ни было, оно требует выйти на эту дорогу - поехать в Афганистан. Если я этого не сделаю, то...
– Замявшись на секунду, он подтянулся к блокноту на столе. Нарисовал две точки и провёл между ними вертикальную линию. Обвёл круг.
– Это кольцо судьбы, а это - верная дорога, ведущая к замыканию кольца. Я был у Элизабет в девяносто восьмом году, и тогда я был здесь, - отметил он точку вблизи круга.
– Элизабет вывела меня на путь, простирающийся по самому кольцу. Шаг вправо, и я - мёртв. Прямо - я замыкаю кольцо. Шаг влево - внутри кольца всё непредсказуемо. Могу потеряться, заблудиться, неизвестно, что станет с «нами», а могу... найти путь к прямой дороге и всё же замкнуть кольцо. Я уже близко, Селин...