Наклз никогда не являлся моралистом и, в общем, был далек от того, чтобы осуждать рэдских девочек, едущих в Каллад за призрачным счастьем и надеждой стать порядочной женщиной и выйти замуж "когда-нибудь, лет через десять". Их туманное "когда-нибудь" обычно наступало куда раньше и заканчивалось больничной койкой, но так устроена жизнь и удивляться здесь нечему. Но вот чего маг не понимал, так это женщин вроде Эйрани Карвэн. Уж кому, а ей на кусок хлеба хватало бы и без покровителей и никакими "жизнь заставила" ее своеобразную карьеру объяснить было нельзя. Наклз не очень хорошо представлял, что такое презрение - в вообще не особенно разнообразном списке чувств, которые он мог испытывать к людям, оно не фигурировало - но о будущем этой женщины он думал несколько брезгливо и без капли любопытства.

– Найджел, в конце концов, мне колокола звонить не будут. У меня есть стимул дожить до глубокой старости и посвятить последние лет десять богоугодным делам. Авось, прорвусь в аэрдисовский рай.

– Думаю, вы сможете купить билет туда, если прямо сейчас поедете в Эфэл или Эйнальд и пожертвуете честно заработанные деньги на любое местное аббатство. Очень удобная религия, индульгенции, знаете ли.

– А еще я не хочу уезжать из Каллад. Даже шлюхи имеют право на патриотизм.

– Или имеют право не знать иностранных языков.

– Как вам угодно думать, Найджел. Так что вы решили?

– Жизнь Дэмонры за вашу безопасность при любом исходе?

– Да.

– Что именно вы намерены сделать?

– Эдельстерн больше месяца не протянет. Если уж ваша героическая подруга молчит все лето, еще с месяцок она как-нибудь да продержится. А Эдельберт устроит суд.

– Идея, достойная младшей школы.

– У вас есть другая?

– Да. Во-первых, за что вы ее судить будете? За цареубийство? Это верная смерть.

– За пальбу в Рэде по гражданскому населению. Это как раз будет доказывать, гм, передовые взгляды Эдельберта...

Наклз чувствовал себя не лучшим образом и до этого, но теперь ему стало окончательно тошно. Повышенная концентрация чужой глупости всегда действовала на него почти как зубная боль, только от нее таблеток пока не изобрели.

– Который реакционер до мозга костей. Отличный план, - поморщился Наклз.

– Который идиот до мозга костей, - возразила Эйрнаи.
– Это круто меняет дело. Суд понравится и рэдской верхушке, и передовым калладцам...

– Мне бы хотелось уточнить, кого вы понимаете под "передовыми калладцами". Умственно отсталых с фиолетовыми ленточками, которые хотят конституции и республики, а также равенства, братства, свободы и океана крови сатрапов? Или институтских профессоров, которые почему-то хотят того же самого, но без крови и усилий, а потому кажутся мне еще более умственно отсталыми? Если последних, то их и процента не наберется от населения Каллад, который - смею напомнить - крестьянская страна. Даже если вся калладская интеллигенция будет аплодировать такому либерализму стоя, это капля в море. К тому же, при таком обвинении будут требовать высшей меры.

– А Эдельберт ее героически помилует. И вашим, и нашим.

– И что дальше? Пожизненное? Лихой штурм Эгрэ Вейд?

– Каторга. А по дороге на каторгу - делайте что хотите, Найджел. Успеете раньше Сайруса - считайте, победили. А за это вам всего лишь нужно будет выловить меня из Моэрэн, если что-то пойдет не так. Мне кажется, все честно, - промурлыкала Карвэн, заглядывая Наклзу в глаза.

– Вам рассказать, Эйрани, как именно было бы честно?
– резко спросил он.
– Если все будет честно, мы оба будем висеть. И вы, и я. Слово это забудьте.

– Но вы согласны?

– Согласен, - поморщился Наклз.
– Ваша взяла, я согласен. Нет-нет, я понимаю, как у вас принято скреплять договоры о ненападении. Давайте ограничимся словесной формой.

2

Из многочисленных родственников в доме была одна Ирэна. Каниана, вовсе не чувствовавшего в себе сил выслушивать монолог отчима на предмет недопустимости скандалов, дуэлей и связей с сомнительными балеринами, это полностью устраивало. По дороге с вокзала он купил сестре цветы - Ирэна, как и большинство людей в ее положении, крайне трепетно относилась к знакам внимания - снял номер в отеле, привел себя в порядок, с огромным удовольствием смыв дорожную пыль и бурное объяснение с Изольдой, а потом отправился домой и постучал в спальню Ирэны. Время близилось к полуночи, но сестра обычно ложилась в то время, когда, как считал Каниан, приличным людям пора вставать.

– Каниан, ты?
– резковато поинтересовалась из-за двери сестра.

– Если ты в виде исключения не ждешь десяток любовников, то я.

– Заходи, мерзавец. И ты сойдешь.

– За весь десяток? Ты мне льстишь, - с порога улыбнулся Каниан. Он обратил внимание, что Ирэна уже успела набросить на ноги плед и теперь вполне благосклонно улыбалась ему из кресла, посверкивая колючими глазами.

– Ты не загорел за лето, - после краткого осмотра вновь обретенного родственника констатировала она.