– Если мы выживем, я разобью тебе морду за эти слова. И башку откручу за этот выстрел. Но в целом, да, Зондэр туда пускать нельзя.

– Из лазарета даже она в случае моей смерти не напортачит. Оставляю командование тебе. Я понимаю, что у тебя крайне плохо с математикой, но нас там будет восемь сотен, а идиотов с поварешками - минимум восемь тысяч.

– Идти туда и стрелять - бесполезно, - пожала плечами Магда.
– Ты собрались вести восемь сотен людей на верную смерть, если думаешь там стрелять.

– Кто-то уже ведет восемь тысяч на верную смерть. И я как раз думаю сделать все, чтобы стрелять нам не пришлось. Донеси до личного состава, что сама убьешь любого, кто попробует пальнуть без приказа. А приказа такого я не отдам, и ты не отдавай. Если мост будет поднят, до дворца толпа не доберется. Если мост поднят не будет - пускай лейб-гвардия стреляет, мы посмотрим и поддержим при необходимости.

Магда смерила Ингрейну каким-то странным взглядом.

– Если ты сейчас пойдешь в лазарет, я пойму. Маэрлинг прав, тебя там разорвут просто за твой вид.

– Ты же не ждешь, что я сейчас вымажу лицо сажей, сдеру погоны и повешу на шею фиолетовый бантик для пущей близости к народу? Подыхать - так в приличном виде.

Майор степенно кивнула.

– Мне знакомый маг подогнал отличный даггермар. Живы будем - выпьем на брудершафт.

Ингрейна несколько секунд оторопело смотрела на Магду, а потом с облегчением кивнула:

– Будем живы - обязательно напьемся. Ты уж прости меня, Карвэн, если я тебя когда обидела, - тихо добавила она. Наверное, не столько из-за какой-то вины, которую ощущала, сколько в благодарность за то, что хоть кто-то в этом аду еще вел себя как человек.
– Понимаю, извиняться перед боем - дурная примета и вообще последняя пошлость, но лучше теперь, чем никогда.

– Я же дура, ты сама сказала. Дуракам на дураков обижаться не дело.

– Что поделать. Все умные уже разбежались.

– Наше небо любит нас, - уверенно сообщила Магда, вылетая за порог.

"Сейчас проверим", - без особенного волнения подумала Ингрейна, заряжая в пистолет недостающую пулю. Главная аксиома нордэнов была как никогда близка к доказательству.

"Боги мои, какая осень", - мир вокруг кружился и шумел, но по дороге к дворцу Ингрейна думала в большей степени о том, какие над ней синие небеса и золотые листья, чем о том, кому и что скажет или что сделает, чтобы остановить реку, забывшую свои берега.

Толпе нельзя становиться поперек - будь ты хоть кесарь, хоть бог, это она знала. Проку от такого знания оказалось немного.

За спиной Ингрейны грохотало о брусчатку без малого восемь сотен сапог, а она плавно покачивалась в седле впереди и чуть сбоку от первой колонны. Какая глупость - посылать сюда пехотный полк. Конные даже просто с нагайками разогнали бы толпу быстрее и качественнее. А им что тут делать? Лезть в рукопашную? Сразу стрелять? Разговаривать?

Прямое самоубийство.

"Какая осень, какая великолепная осень. Почему я раньше не смотрела на нее, почему я вообще раньше никуда не смотрела?"

Ответ был очень прост, и он гласил, что Дэм-Вельда - да и Каллад - умели видеть звезды только на погонах. Небесные их как-то традиционно не беспокоили до того самого момента, пока не рисковали исчезнуть навсегда.

"Если я выживу, я куплю дом в деревне и никогда - никогда!
– больше не возьмусь за оружие. Я заберу к себе сиротку - а лучше сразу двух, чтобы им не было скучно расти - заведу собаку, может, если боги дадут, даже замуж выйду, ну, а если и не выйду - ничего... Все - ничего. Повешу шашку над камином. Нет - положу ее в сундук, ко всем бесам! Буду печь пироги, я же когда-то знала рецепт яблочного пирога... Герберт, Герберт, почему ты меня оставил?"

Ингрейна сжала зубы. Следовало срочно успокаиваться и переставать думать о всяких глупостях. От ее запоздалого раскаянья ничего бы уже не поменялось, и дом в деревне она не купила, и детишек не подобрала, а теперь все и вовсе на полном ходу летело к своему логическому завершению.

Магда, оставив свою роту, зачем-то догнала Ингрейну и теперь шагала с ней рядом, почти касаясь стремени и всем своим видом давая понять, что ничего необычного не происходит. Человеку, который с таким невозмутимым видом смотрит в окно летящего под откос поезда, оставалось только позавидовать.

Буквально через пару минут к ним прибился еще и Маэрлинг. Как и Магда, он обогнал колонну и зашагал рядом с Ингрейной, не сказав ни слова.

Не сиди она на вполне шикарной парадной лошади вороной масти, это, пожалуй, походило бы то ли на конвой, то ли на почетный караул.

Еще один поворот, и они вышли на набережную. Солнце сверкнуло на темно-серых зыбких водах, отразилось в окнах домов с противоположной стороны реки, полыхнув холодным золотом, и Ингрейна, наконец, увидела то, что им противостояло.