— Мама, эта девушка спасла наши жизни, я не преувеличиваю. Благодаря ей я заключил с русалками долгосрочный мирный договор и пересмотрел некоторые торговые вопросы. В конце концов, ради нас с Ирвином она рисковала собой дважды.

— Это достойно восхищения и, конечно, награды, — многозначительно сказала королева, — но то, что я должна тебе сказать, не для посторонних ушей.

Мать и сын обменялись взглядами, и началась нешуточная борьба характеров. Ирвин полагал, что мягкость принц унаследовал от отца, но догадывался, что кое-что от матери ему тоже перепало, и не только красота.

— Рикена приготовит ванну в охотничьем домике и принесет леди Полине ее одежду, — наконец решила королева. — И если после моих слов ты, сын, решишь, что хочешь поделиться с другими, мы пригласим всех, кого пожелаешь.

— Меня это устроит.

На том и договорились, Полину отправили приводить себя в порядок, а Гвендолин осталась, и Ирвин разрывался между тревогой за друга и волнением из-за присутствия герцогини.

— Так, значит, вы и правда попали к русалкам? — спросила герцогиня, видимо, из вежливости, чтобы не молчать.

— Так и было.

— Вы, верно, очень испугались?

— Мужчины ничего не боятся, — гордо ответил Ирвин, — но ситуация была неоднозначной.

Он не хотел пугать девушку, а она так внимательно слушала, так доверчиво смотрела, что оруженосец незаметно для себя рассказал ей все, от начала до конца, и даже признался, что немного сожалеет о подозрениях в адрес иномирянки.

— Тогда нужно перед ней извиниться, только и всего, — улыбнулась Гвендолин. — Она хорошая, добрая и все поймет.

Ирвин рассеянно кивнул. Ему бы самому понять, что происходит с ним и вокруг него. Все сплелось в один запутанный узел, и кто-то невидимый тянул за ниточки, затягивая его все туже и туже.

— Как думаешь, что там происходит? — спросила Гвендолин, кивнув на закрытые двери.

— Возможно, мы узнаем, а может, и нет. Время покажет.

Он верил, что у Дарнелла не будет от него секретов, но где-то в душе все равно ворочался червячок сомнения. Все так быстро менялось: еще вчера они были неразрывны и едины, а теперь только слепой не заметит, что принц благоволит выписанной из другого мира диковинке, а сам Ирвин тонет в безответной любви к подруге детства. Но они уже выросли, а герцогиня не ровня оруженосцу, пусть и волшебному.

— Я думаю, все будет хорошо, — внезапно сказала Гвендолин с улыбкой, потянулась вперед и накрыла его руку теплой ладошкой.

Не нужно было других слов. Ирвин осторожно, чтобы не спугнуть, перевернул ладонь и мягко, трепетно сжал тонкие девичьи пальчики.

— Я волновалась, — просто сказала Гвендолин. — За вас… За тебя.

Дверь в покои принца тихо скрипнула.

— Ирвин, найди леди Полину, пожалуйста. А потом жду вас всех здесь.

Договорив, он скрылся с глаз, но Ирвин как будто все еще видел белое лицо Дарнелла, бескровные губы и глаза, в которых застыл ужас.

Полина Покровская, иномирянка

Даже горячая ванна и чистая одежда не вернули нормального состояния. Все еще казалось, что меня качает на волнах, голова была тяжелой и будто набитой ватой, ноги едва волочились. Ну почему я такая слабачка?! Бегала бы больше по утрам, не чувствовала бы себя сейчас, как выжатая половая тряпка. Только кто же знал, что мне придется вылавливать тонущих принцев и устраивать заплывы наперегонки с русалками?

— Леди Полина, если вы готовы, вас ожидают в покоях его высочества, — сообщила Рикена и промокнула уголок глаза платком.

— Что-то случилось? — спросила я.

— О нет-нет… Ничего не случилось, — торопливо ответила женщина с напускной бодростью. — Прошу за мной.

Итак, что-то происходило, причем продолжительное время, потому что и дурак поймет, что речь о внезапном «окаменении» принца. То есть это я вынесла такой диагноз, который, кстати, можно проверить прямо сейчас.

— Простите, а принц, случайно, не проклят? — спросила я как бы между прочим. Госпожа Рикена споткнулась, выронила платок и икнула от неожиданности.

— Проклят? Нет! Нет конечно! Что за глупости, право слово? Ерунда какая-то. Чушь.

Ага, поэтому слова из нее так и льются.

Больше я ничего спрашивать не стала. Отчасти — было жалко бедную женщину, отчасти — потому что мы уже пришли.

Потрепанный и мокрый Ирвин распахнул перед нами двери. Выглядел он, как ни странно, изможденным, но счастливым, и даже ничего обидного мне не сказал. Я пропустила вперед Гвен и вошла в покои принца. Королева сидела в глубоком кресле и казалась маленькой и хрупкой — кожа, кости и роскошное платье. В комнате было сумрачно, и я не сразу заметила Дарнелла, замершего у окна с задернутыми шторами. Свет, проникающий сквозь узкую щелку, бросал ярко-желтую полоску на его лицо. Мне почему-то стало не по себе.