Сарказма в его голосе было столько, что хватило бы на сотню ехидных музыкальных критиков, Стефани глубоко вдохнула, сдерживая дрожь, согнулась еще сильнее. Парень помолчал несколько секунд и продолжил еще более ядовито:

— Не катит, угу. Ладно. А как насчет поговорить о твоем павлине? Как оно, целоваться с парнем, которого не любишь, за книгу? Знания бесценны, да? Или наоборот, это обходной маневр, как спать с преподом за оценки?

Она вздрогнула, тело скрутило болью еще сильнее, Стив замолчал и пораженно выдохнул:

— Ты что, спала с ним? Боже, Стеф. Ты… — она готова была провалиться сквозь землю, он замолчал, в тишине парка раздавалось только тяжелое дыхание. Потом он тихо и убито сказал: — Что может случиться за ночь, да? Ночь длинная, мы с тобой в этом много раз убеждались… а теперь ты убедилась с ним. Почему, Стефани? Я могу узнать, а?

Она молчала, дыхание перехватывало где-то в солнечном сплетении, по лицу рекой текли слезы. Он медленно продолжил:

— Не могу, понял, не дурак… Где ж я так провинился, а? За что? Наверное, я сильно подпортил себе карму в прошлой жизни. Если верить во всю эту потустороннюю фигню, то мне тебя послали для того, чтобы я чему-то научился. Интересно, чему? Выть на луну от безысходности, зная, что ты укатила неизвестно куда со своим павлином? Или писать озверительно-злые стихи о худшем дне в своей жизни? Кстати, это ты черновик потянула? — Она кивнула, он невесело хмыкнул: — Значит, ты меня понимаешь.

Она опять вспомнила этот проклятый стих, поняла, что весь день носит его с собой, сжалась в комок еще сильнее.

— Стеф, скажи хоть что-нибудь, — гораздо тише попросил он. — Дай мне какое-нибудь объяснение своего поведения, соври, если хочешь. Просто дай мне причину, на которую я могу все валить, чтобы быстрее забыть тебя и успокоиться. — Он мягко положил ладонь на ее плечо, очень по-дружески, как тогда, когда успокаивал ее и помогал забить на проблемы. Это было еще хуже криков, сарказма и обвинений, она мигом почувствовала себя не просто последней дрянью, а грязью под ногами, пылью под шкафом, микробом, не достойным к нему прикасаться.

— Прости, — она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. — Помнишь, я говорила, что тогда… пыталась вызвать демона?

— Угу, врала. Я помню. И что?

— Да. Это был не вызов, а приворот. Я приворожила Криса, он в меня влюбился и теперь будет любить всегда. Я не нашла в своих "Рецептах", как можно это снять, поэтому так хотела его Книгу.

Она замолчала, со страхом ожидая его ответа, Стивен помолчал, потом холодно спросил:

— Все? — Она кивнула, он резко выдохнул и рыкнул: — Так и знал, что это связано со всей этой магической чепухой. Ну приворожила, и что? Раскаялась, преисполнилась смирения и решила до конца дней быть с ним? Я в шоке с тебя. Если он тебя любит, значит надо с ним спать, иначе никак? Да если бы я спал с каждой дурой, которая считает, что любит меня, я бы умер от истощения.

— Он правда меня любит…

— О, да, — Стивен опять излучал сарказм. — Он любит, бедняга, а я так, погулять вышел, — Стеф молчала, парень покачал головой и медленно выдохнул, глядя в небо: — Знаешь, мне его, конечно, по-человечески жалко, но своя рубашка как-то ближе к телу, и между своим счастьем и его, я без всяких угрызений совести выберу свое.

— Ты еще можешь полюбить кого-то другого, а он — нет.

— Это он тебе сказал? — с сарказмом фыркнул Стивен. — Але, проснись. Он тебе что, мало врал? И вообще, ради него одного делать несчастными нас обоих — это вообще нифига не честно. Ты себя можешь наказывать за всякие придуманные грехи сколько хочешь, а меня за что? Я ничего плохого не делал.

— Ты изменял своей девушке, — прошептала Стеф, — а значит, можешь опять сделать то же самое.

Он пораженно выдохнул:

— Так, да? Охренеть… Может, ты, конечно, не в курсе, но любовь — гадина наглая и плевать хотела на все. Она не предупреждает, что придет, не стучится в двери, она тупо вламывается к тебе, раскидывает везде свои вещи, разваливается на твоем диване и хватает пульт, а потом щелчком пальцев посылает тебя за пивом, и ты бежишь, как радостный дебил, потому что счастлив, что она вообще пришла. И ей глубоко параллельны все условности типа кто с кем встречается или у кого какие планы, если ей тесно — она ломает стены, если холодно — сжигает все, что под руку попадется. И ты ничего ей не предъявишь, потому что кто ты и кто она… А если у тебя не так, Стефани, то либо это нихрена не любовь, либо ты о своем поведении сильно пожалеешь.

— А если она уйдет? — тихо спросила Стеф.

Стив хмыкнул, тихо ответил:

— Уйдет — останешься в пустом доме с поломанными стенами… Но только она не дура уходить оттуда, где хорошо. Если организовать ей полный комфорт, никуда она не уйдет, и тут уже все зависит от тебя. Лично я ради нее в лепешку расшибиться готов. А ты, я вижу, нет. Для тебя какая-то книга гораздо важнее.

— Я не могу без нее справиться со своей магией.

Парень зарычал, злобно хлопнув по бортику ладонью:

— Да фигня вся твоя магия, мой крест может с ней справиться. Все что угодно можно разрулить, если достаточно сильно захотеть. А быть с человеком, которого ты не любишь, из каких-то абстрактных соображений — это полная фигня и это тебе выйдет боком, можешь считать это пророчеством. Он постоянно давит на тебя, и тебя это рано или поздно угробит. Настоящей любви нужна свобода, право выбора и пространство, огонь не горит без воздуха, понимаешь?

— Магический — горит, — тихо сказала Стеф, глядя на свои руки. На кончиках пальцев появились синие лепестки пламени, охватили всю ладонь. — Магия ломает мир, — она сжала пальцы в кулак, он продолжал гореть, — этот огонь не потушишь.