— Так может он боится, что и с тобой беда приключится? — осторожно предположила я.

— Угу, а твой Амаль, может, так же?! Боится?! — ехидно отбилась Эльса. — Чего ж сама сбежала от своего заботливого брата?

Я резко остановилась, прежде чем с горечью пояснила:

— Мой брат убил нашего отца за право возглавить клан. А мне свободы не давал, чтобы свою власть в клане упрочить, да на соседние давить в случае чего. Я же повитуха хорошая. Амаль лишь власть любит и силу. А вот твой дядя, мне кажется, просто по-родственному боится за тебя.

Эльса, опешив, сперва таращилась на меня, а потом обиженно мотнула головой:

— Ой, ты просто Дина с его тигриными замашками не знаешь: я круче, чем горы, и хозяин, если не всея Фарна, то уж точно лучшей его части — все это кого угодно сведет с ума.

— Твой дядя Дин с юга, да? — усмехнулась я. — От него ты и сбежала на север к другому дяде?

— Угу, — мрачно кивнула своевольная беглянка. — Шесть лет под опекой Дина прожила, словно в клетке, а как восемнадцать исполнилось, тайком сбежала к дяде Томашу, старшему брату моего отца.

— Это тот представительный, седой волк из клана Серых охотников — твой дядя Томаш? — уточнила я.

— Да, — кивнула Эльса, а потом опять возмутилась: — Знаешь, добралась я до Аверта, думала: ну все, воля-вольная, холостяки, сейчас ка-ак развернусь… ка-ак замуж выскочу…

— Ну и как, удалось? — хихикнула я, предвкушая забавную историю.

— И ничего! На мою голову снова свалился наш «круче гор, хозяин всея Фарна», обработал дядю Томаша вместе со всем кланом Серых — и следующие два года на севере ничем не отличались от предыдущих шести на юге. Опять ходила по струнке и с охраной!

Я тихонечко смеялась, слушая горе-невесту, а потом, качнув головой, заметила:

— Но ведь в смотринах же ты участвовала?

— Угу, участвовала — ехидно кивнула Эльса и, лукаво блеснув голубыми глазищами, позлорадствовала: — Дин запретил строго-настрого, а я дяде Томашу соврала, что добро от него получила. Хорошо, я Дина специально в таверну уводила для разговора. Так что пришлось дяде Томашу меня самому провожать на смотрины.

— Понятно… — протянула я, с иронией поглядывая на кошку плутовку, перехитрившую саму себя.

Сперва я решила, что небольшого ума мне «братец» достался, но, вспомнив свои думки по обретению мужа и «повешение», призналась себе, что мы обе недалекие. Одно утешение: я-то вынужденно, а вот она по своей прихоти глупости творит.

Видимо, эти мысли отразились на моем лице, поскольку сервал, бросив на меня косой взгляд, с тяжелым вздохом проворчала:

— Да, дура, бывает, иногда. Теперь мне к Серым охотникам возвращаться никак нельзя. Дядя Томаш сам прибьет.

— Ой, ну неужели от тебя всех женихов гоняли? — не удержалась я от вопроса, всплеснув руками.

Кошка тоскливо кивнула и добавила:

— Всех, кто мне нравился. Зато Дин постоянно знакомил меня с теми, кого счел достойными. Такими же, как и он: правильными, состоятельными, ответственными, способными защитить жену и будущую семью… занудами, в общем.

— Все старые и никто не приглянулся, да? — посочувствовала я.

— Почему старые? Молодые. Но скучные. Сама посуди, последний парень, которого Дин ко мне женихаться привел, на мою очередную шутку предложил давать ему знать, когда смеяться нужно. Вот такого высокого мнения тот умник был обо мне. Шутки ему не понра…

Я не выдержала и, закрыв рот ладонями, беззвучно смеялась до слез: ну «несчастная» Эльса, ну уморила! А затем, чуть успокоившись, решилась-таки полюбопытствовать:

— Слушай, а зачем ты Валиана цепями к кровати примотала? И главное — как он тебе это позволил?

Бывшая княжеская невеста хмыкнула, на лице у нее мелькнула такая всезнающая, прожженная ухмылка, которой я у нее прежде не замечала, и рассказала:

— В Аверт два года назад я тоже сбежала, изображая мальчишку-сироту. Ехала с ярмарочными актерами. Ох, чего я у них не наслушалась только. Так вот, ехали там две кошки акробатки, и подслушала я, как одна хвалилась другой, что попадаются мужики, которые любят, когда женщина главнее. Бывает, связывает своего полюбовника и… — Эльса запнулась, глянув на меня, признаться, весьма удивленную рассказом, и хмуро завершила: — В общем, не для порядочной лу такие разговоры. Мала ты еще!

— Мне двадцать три, между прочим! Я старше тебя на три года, — вскинулась я обиженно.

Посверлив меня взглядом, а потом, пнув ногой камень, Эльса возмутилась:

— Да гадости они говорили всякие, нечего их повторять, раз уши деть некуда было. Да и сама подумай, вот подслушала я те тайны, на Валиане их попробовала — и что теперь?

— Что? — повторила я.

Беглая невеста мрачно закончила:

— Шкуру с нас спустят, вот что! Если поймают.

Мы замолчали и угрюмо смотрели под ноги, пока я не выдержала: