— Нас кормят, поят и везут, да под охраной! И все задарма, а ты слюну пускаешь на главного, балда. А ну как заметят? В лучшем случае, выкинут.

— А в худшем? — хмуро буркнула подруга по несчастью, а потом встрепенулась: — Вдруг — женится?

— А если не он? — ехидно предположила я. — А если Наум к тебе любовью воспылает?

Мы посмотрели на нашего повара-командира — огромного оборотня, чья медвежья натура проявлялась во всем: в неторопливых, но точных и аккуратных движениях, ответственном отношении к делу. Обед-то у нас вышел на славу, вот и сейчас Наум отбирал припасы для ужина с толком, с расстановкой. Сам он хоть и могучего, плотного сложения, но ни капельки жира на нем незаметно. Вон как перекатываются мускулы на широкой спине и руках под плотной рубахой. Широкий ремень подчеркивает каменный живот, крепкий зад и бедра. И когда он кашеварил, то, словно танцуя, вертелся вокруг костров, засыпая в котлы очередную порцию мяса или крупы, подобно воину, разминающемуся перед боем.

Я тоже засмотрелась на Наума — кареглазого, симпатичного мужчину с кудрявой каштановой шевелюрой. А ведь пока ехала в телеге, любовалась другим оборотнем — Гленом. Тьфу!

— Я — мужчина! Я — мужчина! — зашептала я, поймала очередной тоскливый взгляд Эльсы на Шая и рыкнула ей: — Советую и тебе повторять это для себя, братец.

Дальше мы перли котел, глядя под ноги и мысленно твердили эти слова. Я почти уговорила себя: пока ели в кругу сильных и привлекательных мужчин, не думала о любви, замужестве и потомстве. Будет еще время. И даже расслабилась, слушая неспешный разговор, да незлобивые шуточки братьев гиен Мишека и Дашека над соседями. Насколько я поняла, оба женаты и давно детьми обзавелись.

И все было хорошо и спокойно, но тут, на наше с Эльсой невезение, Шай, отлучавшийся, чтобы переговорить с караульными, после ужина сел рядом с нами, попить взвару горячего, смешанного с вином для хорошего сна и настроения. То ли вино в голову втюрившейся девице ударило, то ли потный Шай рядом неудержимым соблазном оказался — она сначала жадно задышала, зажмурившись от удовольствия. А потом и вовсе дотянулась до плеча Шая и начала тереться об него, как самая обычная домашняя кошка, ластящаяся к хозяину, а не приличная девица-оборотница.

Сидевшие вокруг костра мужчины постепенно замолкали, увидев, чем мой братец Эль занимается. Мишек и Дашек, сверкнув желтыми глазищами, ухмыльнулись. А сервал знай себе все сильнее наяривала, терлась щекой, как так и надо, пока обалдевший Шай не обернулся к ней. Пару мгновений он смотрел на макушку Эльсы округлившимися серыми глазами, а потом в них зажглась ярость — и в следующее мгновение моя забывшаяся подруга кубарем полетела в сторону.

У меня сердце в пятки упало: вдруг волчище прибил ее со злости! Подскочила к Эльсе, а она сама, мотнув головой, уселась и ошеломленно уставилась на окружающих, приходя в себя. Я облегченно выдохнула, заметив, как у нее распухает левое ухо. Не убил, только по уху двинул. А ухо привести в порядок — плевое дело.

— И что это было? — угрожающе прорычал Шай, вставая с бревна.

Поскольку бедняжка кошка, потирая пострадавшее ухо, болезненно морщилась, объясняться решила я, припомнив, как это делали парни из моего клана, когда оправдывались перед старшими:

— Глен сказал, скоро город, мы думали пройтись там, если подольше задержимся. Может курочек поискать свободных… А нас бабка-злыдня прокляла и запаха лишила. Ну вот Эль и попробовал вашим запахом натереться. Вы у нас такой запашистый, что любая клюнет.

Мишек и Дашек ржали так, что впору коней пугать, издавая режущие, неприятные звуки, свойственные гиенам. Наум с улыбкой качнул головой, бросив черпак в пустой котел. У Шая светлые глаза чуть не побелели.

— Петухи нещипанные, — выплюнул он. — Лучше своей работой займитесь. Котлы грязные на вас, вперед, к ручью. И чтобы блестели!

— Мыть котлы? — вскочила Эльса, забыв про покрасневшее, опухшее и ненормально торчащее ухо. Оборотни ухмылялись, а мне хотелось быстрее развязаться с обязанностями, да сделать ей примочку целебную. Но сервал громко заявила: — Я мужик! А грязная посуда — это женское дело.

Шай выпрямился в струнку и словно закаменел. Даже не знаю, что бы было, не вмешайся вовремя Мишек и Дашек:

— Шай, ты не против, если этими настоящими мужиками займемся мы?

Я громко сглотнула, распоследними словами мысленно поминая языкастую Эльсу. А все из-за дара, с которым она, вроде бы, управляется. Известное дело: сонники и проклятийники — особы с весьма склочным, порывистым характером, хоть первым до вторых далеко, конечно.

Волк мотнул головой и ушел от нас подальше. А мы, как два кролика, уставились на гиен, сытых, правда, но все равно опасных.

— Мужики, значит? — протянул Мишек.

— И посуда не женское дело? — добавил Дашек.

— Да, — пискнула я.

— Хорошо, до конца пути мы из вас сделаем действительно настоящих мужчин, — с некоторой угрозой пообещал Дашек.

Мишек бегло оглянулся и приказал:

— Раз котлы не про вас, значит так: набираете дров вон у того дерева на холме, а потом бегом, повторяю, бегом, возвращаетесь.

Указав на дерево неподалеку, Эльса беспечно уточнила:

— У того?

Братья переглянулись, обменялись оскалом и единодушно поправили: