Ему не потребовалось уточнять, что Тренч имеет в виду – он уже думал об этом получасом ранее.

– Нет, - Габерон мотнул головой, - Разорвет обоих. Ты видел его в деле. В общем, лучше не думай об этом. И вообще ни о чем не думай. Мысли сейчас только вредят. Не помнишь, давно мы были на связи с Ринриеттой?

Тренч потер виски.

– Недавно… Или нет, давно. Не помню.

Габерон напряг собственную память, но та работала со скрипом, как механизм, чувствительные шестерни которого засыпало трухой. Потребовалось значительное усилие, чтоб вспомнить – он говорил с капитанессой немногим меньше часа назад. О Роза, жарко… Тело горит, как у тифозного больного, кажется, вот-вот и начнет плавится бронированное днище под ним…

– Надо… связаться с ней, - Габерон облизнул губы, но от этого стало только хуже, - Узнать, как она.

– Зачем? – безразлично спросил Тренч, - Она двумя палубами выше. Ей сейчас легче.

– Дурак ты, - без всякого выражения сказал Габерон, - Она одна. Это значит, ей тысячекратно хуже. Гомункул!

Он ожидал, что безжизненный дух «Барракуды» отзовется не сразу. Но голос гомункула прокатился по нижней палубе почти мгновенно:

– Гггг-говорит торт сто пятнадцать! Докладываю… закладываю… выкладываю… Выкладываю постановку! Заста… Поста… Обстановку. Закладываю обновку! В-в-вввремя на бортах – десять часов двадцать галлонов! Текущий морс – зюйд-зюйд-чай.

Как и прежде, этот голос был лишен эмоций, но теперь проговаривал слова на странный манер и слова эти казались беспорядочным месивом, чьи части едва стыкуются между собой – что-то подобное можно напоминать на рейде Могадора, где в воскресный день могут столпиться сотни кораблей – сейнера, пакетботы, почтовые шхуны, бриги…

– Чего это он? – Тренч даже приподнялся на своем сундуке.

– Замечательно, - восхитился Габерон, - Кажется, наш гомункул освоил тот язык, на котором общается капитанесса при помощи гелиографа!

– Д-ддобрый вечер, милые дамы! – голос гомункула несколько раз сухо треснул и вдруг перестал заикаться, - Добро пожаловать на лучшую в этих широтах небесную яхту. К вашим услугам опытная команда, превосходные стюарды и, конечно, охлажденное шампанское. Если соблаговолите взглянуть в иллюминаторы левого борта, то увидите величественные дворцы Лоррэна… Именно с Лоррэна мы начнем наш увеселительный и восхитительный круиз!

– Он… пьян? – нашел в себе силы удивиться Тренч.

– Нет, просто барахлят тонкие магические связи в голове. «Малефакс» несет такую же околесицу, когда переберет со своими парадоксами. Магические существа, чтоб их всех… Гомункул, установить связь с капитанским мостиком!

– Одну минуту, герцогиня, - важным тоном сообщил гомункул, - Связь установлена.

– Габбс? Габбс?..

Голос Алой Шельмы был слаб и сух. Услышав его, Габерон едва удержался от того, чтоб треснуть кулаком в бронированный борт канонерки. Едва ли разбитые в кровь костяшки помогут в его нынешнем положении. Наоборот, Марево уловит его отчаянье, его боль, и тысячекратно умножит ее.

– Эй, Ринни! – сказал он самым беззаботным тоном, - Ну как там дела наверху?

– Наверху… Не очень, Габбс, - она говорила, как смертельно уставший человек, едва удерживающийся от того, чтоб провалиться в сон, - Скучновато немного. Знаешь, я передумала. Мне не нужен такой корабль. Слишком много железа и… И вообще он неудобный. Я хочу обратно на «Воблу».

– Мы вернемся на «Воблу», - пообещал Габерон, - У Дядюшки Крунча еще будет возможность всыпать тебе ремня.

– Вы что-то придумали? Вы придумали, как выбраться с нижней палубы?

Габерон воспроизвел бы свою лучшую гримасу, если бы гомункул смог донести ее до капитанского мостика. Но гомункул, судя по всему, и так с трудом сохранял последние крохи рассудка. Поэтому все это Габерон вложил в голос.

– Ну, мы работаем над этим. Задачка, сама понимаешь, та еще…

– Вы не можете выбраться за борт?

– Как, Ринни? Это же чертова канонерская лодка, а не коробка из-под конфет. Даже будь у нас кирки, ломы и все прочее в этом роде, у нас ушло бы два дня на то, чтоб пробить бронекорпус.

– Там внизу инструментов? Вы искали?

Габерон поморщился.

– Искали ли мы? Да мы с Тренчем уже трижды провели инвентаризацию, которая не снилась даже самому дотошному квартмейстеру формандского флота. И стали счастливыми обладателями множества полезных вещей. Например, целой груды негодных ржавых труб, двух дюжин болтов с сорванной резьбой, куска гнилой парусины, нескольких лопнувших деревянных досок, чана с засохшим варом, сломанного гаечного ключа, двух футов бечевки, чьего-то восхитительного сапога, хоть и немного поношенного, бочки со старой рыбьей чешуей и рукояти от камбузного ножа.

– Прекрасная добыча, Габби, - вздохнула капитанесса, - Только бесполезная. Может, Тренч соорудит из этого что-то действительно стоящее?

Тренч даже головы не поднял, лишь безнадежно махнул рукой.

– Если и соорудит, это будет что-то вроде альтиметра для измерения высоты в человеческих носах или лампа, горящая невидимым светом, - Габерон заложил ногу за ногу, - Лучше всего обратить наше сокровище в ощутимые дивиденды. Вот увидишь, по возвращению в Порт-Адамс нас будут встречать как героев. В конце концов, быть может, я даже отдам тебе сапог. Во-первых, ты участвовала вместе с нами в этом дерзком нападении и, согласно пиратскому кодексу, имеешь право претендовать на свою часть добычи. А во-вторых, мне все равно не понравился его цвет.