– Ешьте осторожнее, - посоветовала Алая Шельма. То ли из-за того, что гостья была в ее одежде, то ли из-за всеобщего неловкого молчания, капитанесса держалась немного сухо, от чего, кажется, сама испытывала неудобство, - Не все блюда, приготовленные Шму, съедобны, а некоторые могут нести прямую опасность для человеческой жизни.

Шму захотелось спрятаться в какую-нибудь раковину, как моллюску. Вынужденная сидеть вместе со всеми, она была лишена возможности уйти в тень, чтоб наблюдать оттуда и оттого чувствовала себя вдвойне уязвимо. Гостья улыбнулась. Вежливо и немного прохладно, как воспитанные люди улыбаются незнакомцам. Однако насмешки в этой улыбке не было.

– После четырех дней голодовки ничего на этом столе не покажется мне опасным.

Она легко рассекла столовым ножом пирог, фаршированный хлебными крошками и яичной скорлупой, так запросто, словно ничего другого отродясь и не ела.

– Значит, вы четыре дня находились во власти ветра?

– Думаю, что да. Честно говоря, может и больше, под конец чувство времени стало мне отказывать. У меня была фляга воды, но припасов в шлюпке не оказалось вовсе. Как и паруса. Я пыталась идти на веслах, но… Для этого, судя по всему, требуется особая наука.

– Без сомнения, - в улыбке Габерона, обращенной к гостье, было столько сахара, что он мог бы заглушить горчицу во всех приготовленных Шму блюдах, - Для этого требуется умение особым образом двигаться. Мягко, упруго и вместе с тем сильно. Надо аккуратно погружать весло в ветер, так, чтоб он не закручивался буруном, осторожно…

Габерон поиграл грудными мышцами, хорошо заметными в вырезе его жилета. Шму заморгала и поспешно уткнулась носом в тарелку, чувствуя, как у нее горят уши. Хвала Розе, сейчас она была самым непримечательным предметом во всей кают-компании – взгляды всех присутствующих, хотели они того или нет, пересекались на гостье. Та, впрочем, по какой-то причине не попала под притяжение канонирских чар, лишь вежливо улыбнулась, отправив в рот очередной кусок.

– Наверняка так. Поэтому в скором времени я переломала все весла, что были в шлюпке и, покорившись Розе, стала дрейфовать по воле ветра. Моих познаний в воздухоходстве хватало с натугой лишь на то, чтоб определить, в какую сторону света меня несет.

– В мое время все офицеры Унии умели рассчитывать курс, - проворчал Дядюшка Крунч, - Хотя и управляться с веслами было не зазорно.

– Откуда вы знаете, что я офицер? – спросила гостья с настороженным интересом.

Разумный абордажный голем совершенно не смутил ее, а может, она уже успела привыкнуть к тому, что на борту «Воблы» творятся и не такие дела.

– Вам явно не впервой ужинать в кают-компании с капитаном, - помедлив, ответил Дядюшка Крунч, тоже ощущавший себя немного скованно, - А еще вас безоговорочно выдает превосходная выправка. Уж это скрывать бесполезно.

Гостья «Воблы» определенно не относилась к тому типу людей, смущение которых выдает румянец. Она вообще не походила на человека, привыкшего терять душевное равновесие. Человеку, проведшему четверо суток без еды в бездонном небесном океане, позволительно проявить слабость, но она держалась так, словно присутствовала на обеде у губернатора острова, а столовым приборами орудовала так сосредоточенно и изящно, как не всякий хирург орудует своими сложными инструментами. А еще эта манера высоко держать голову…

Гостья опустила глаза – вежливое обозначение того, что комплимент принят.

– Не стану скрывать, по роду службы мне приходится носить мундир, но едва ли меня можно отнести к небоходам. Мне ничего не стоит перепутать фор-брам-лисель с крюйс-марса-реей. Что же до гелиографа, я знаю едва ли половину символов.

– Вы определенно найдете общий язык с нашей капитанессой, - пробормотал Габерон, приглаживая пальцем ус, - Дьявольский аппарат никак не покорится ее воле. Однажды она чуть не объявила войну целому острову, просто запросив сводку погоды!

Уши капитанессы заалели, но она слишком хорошо держала себя в руках, чтоб сорваться.

– Тогда как вы оказались на корабле, если вы не флотский офицер? – спросила она, тщательно скрывая в голосе напряженные нотки, - В воздушную пехоту, насколько мне известно, женщин не принимают, даже в Каледонии.

– Я офицер по научной части, - гостья приложила пальцы к виску, так слаженно и четко, что Шму на миг даже показалось, что она видит тулью несуществующей фуражки, - Позвольте мне наконец представиться вашему экипажу по всей форме. Старший научный офицер-ихтиолог научной шхуны «Макрель» Линдра Драммонд. Да, я умею носить мундир и даже худо-бедно знаю несколько приемов строевой службы, но это не делает меня флотским офицером. В королевском флоте таких, как мы, в насмешку зовут барабульками.

– Ихтиолог? – сразу заинтересовалась Корди.

На ужин в кают-компанию она явилась с Мистером Хнумром на руках. Шму с облегчением заметила, что вомбат выглядит получше. Взгляд его сделался осмысленным, язык не выпадал из пасти, но шерстка все еще казалась клочковатой и взъерошенной. В противоположность своему обычному поведению он не пытался подобраться к обеденному столу, не клянчил объедки и не дежурил украдкой у стула Шму, надеясь получить кусок с ее тарелки. Он лежал на коленях у Корди, тяжело сопел, сверкая глазами и походил на застиранную бесформенную меховую шапку.