Шрифт:
До шлюпки было не больше сотни футов [142] – последняя прогулка не обещала затянуться надолго. Даже помутневшие линзы Дядюшки Крунча позволяли разглядеть сидящих на банке Корди и Шму. Они уже закончили свои дела на борту – не так уж много их оказалось, этих дел… На палубе беспокойно вертелся Мистер Хнумр, сердито щелкая и сопя. Он не понимал, отчего его не взяли с собой и ругался на своем непонятном языке, на котором, должно быть, общаются все ведьминские коты.
142
100 футов – приблизительно 30 м.
– Мне будет не хватать твоего брюзжания, старик, - заметил Габерон, тоже глядевший в сторону шлюпки, - И многого прочего. Черт возьми, это были не самые плохие семь лет в моей жизни. Может, не самые разумные, не самые полезные, но уж точно не самые плохие. Пожалуй, будет справедливо, если на прощанье я передам капитанессе небольшой подарок, как думаешь?
– Пыль с гандека? – проворчал Дядюшка Крунч, отворачиваясь, - Не утруждай себя…
– Нет, это другое. Нечто нематериальное. Что-то вроде совета, пожалуй.
– Выкладывай и убирайся!
– Пусть Ринриетта будет поосторожнее со своим сокровищем, хорошо? Присматривай за ней, старик, пока ты с ней, «Вобла» в надежных руках. Но знаешь… Будет лучше, если она прекратит поиски.
– Почему? – от неожиданности у Дядюшки Крунча в горле что-то скрежетнуло, но канонир, кажется, не обратил на это внимания, - О чем ты, Габс?
– Пусть держится подальше от Восьмого Неба, где бы оно ни находилось, - серьезно произнес канонир, - Судя по всему, она всерьез намерена бросить поиски, но если вдруг снова возьмется за старое… Отговори ее, слышишь? Отговори, во что бы то ни стало. Пусть крутится в облаках, пусть играет в пиратов, пусть штурмует водовозы и гоняет наперегонки со штормом. Но пусть забудет про Восьмое Небо. Желательно, навсегда.
Дядюшка Крунч сжал кулаки. Когда-то это движение порождало грозный звон металла, сейчас его портил лязг разболтавшихся заклепок.
– Ты что-то знаешь о кладе? Что-то, чего не знаем мы с Ринриеттой? – Дядюшка Крунч навис над канониром, но тот не подал виду, что испугался, наоборот, беззаботно заправил за ухо выбившуюся прядь. Если его спокойствие и было наигранным, Дядюшка Крунч был вынужден признать, что держался он неплохо.
– Пожалуй, знаю, - нехотя произнес Габерон, - Хоть, видит Роза, предпочел бы блаженное незнание.
– Но почему ты…
– Почему не сказал? Потому что не хотел, чтоб вы его нашли. Все это время я был при Ринриетте с одной лишь целью – направить ее по ложному ветру. Что вдвойне иронично, учитывая то, что я понятия не имею, где в этом скоплении ветров ложный и есть ли он вообще…
– Так тебе за это платили? За то, чтоб вести нас в другую сторону?!
– О нет, - Габерон усмехнулся, - Это было моей собственной инициативой. Платили-то мне за шпионаж.
Дядюшке Крунчу показалось, что где-то внутри лопнула туго натянутая цепь. Проскрежетав что-то неразборчивое, он протянул к Габерону захват, но стальные жилы вновь подвели его – канонир без труда уклонился.
– Щучий хвост! – рявкнул Дядюшка Крунч, пытаясь схватить его другой рукой, - Сколько они тебе заплатили?! Сто монет? Двести? Может, обещали долю от клада?
К его изумлению Габерон расхохотался.
– Долю от клада? Серьезно? Черт, на необитаемом острове мне будет не хватать твоего чувства юмора, старик. Даже если бы возможно было разделить клад проклятого старика на части, я бы бежал от него на всех парусах!
Это тоже было неожиданно. Настолько, что Дядюшка Крунч разжал свои лапы, недоуменно уставившись на канонира сверху вниз:
– Что это ты, черт возьми, несешь?
Габерон перестал смеяться. И мгновенно сделался серьезен, настолько серьезен, что у Дядюшки Крунча даже звякнуло где-то во внутренностях.
– Вы с Ринриеттой и понятия не имеете об «Аргесте», так ведь?
– Что еще за Аргус? – прогудел Дядюшка Крунч недовольно, - Аргусовый окунь есть, знаю, та еще костлявая дрянь, а Аргус…
– «Аргест», - поправил его канонир. Судя по тому, как весомо он произнес это слово, оно обладало немалой важностью и требовало определенного уважения, - Эта штука называется «Аргест».
– Ну, допустим… И что это за рыба?
– Хотел бы я ошибаться, но… - Габерон кисло усмехнулся, - Кажется, это и есть клад Восточного Хуракана.
* * *
Дядюшка Крунч впервые пожалел о том, что не обладает богатейшей памятью «Малефакса». В своей собственной он рылся почти минуту, но не выудил оттуда ничего стоящего. Когда-то его память была надежным инструментом, но все инструменты рано или поздно выходят из строя. Предел прочности.
– Не припоминаю такого слова, - прогудел он осторожно.