Ее руки дрожали, а пальцы на ногах поджимались. Музыка лилась, как запруженная вокруг нее река.

На пятой минуте и семи секундах мир стал музыкой. Он разразился вокруг нее, взорвался, как бомба, которая накрывала ее счастьем и радостью. Слезы потекли по ее щекам, и самый прекрасный звук, который она когда-либо слышала, обернулся вокруг нее и поднял ее на своих руках к самому потолку концертного зала, и выше, выше, пока она на мгновение не посмотрела в глаза самого Господа.

Она услышала позади себя шаги, но проигнорировала их. Сейчас ею владела музыка и не отпускала. Мелодия исчезла и вернулась с удвоенной силой. Она не могла насытиться ею. Ни один алкоголь не опьянял так сильно. Как музыканты это выдерживают? Как они останавливают себя и кладут инструменты, чтобы поесть или поспать? Если бы она извлекала такие звуки, ее руки никогда бы не отрывались от инструмента. Она бы играла до кровавых мозолей. Она бы извлекала такие звуки, пока им бы не пришлось держать ее под замком.

Фрагмент достиг финальной высокой ноты, которая заставила ее хотеть чего-то... не чего-то, а где-то, прежде чем смолкнуть. Дирижер опустил руки, повернулся и посмотрел на балкон.

Аплодисменты одной смиренной юной леди наполнили зал.

– Спасибо, - крикнула она оркестру.

– С Днем Рождения, - ответил дирижер.

Она повернулась и увидела Сорена, сидящего позади нее.

– Если бы Бетховен написал партию для фортепиано своей Девятой симфонии, моя жизнь была бы полной, - сказал он с задумчивым выдохом. Сейчас симфония началась с нового фрагмента, красивого, но менее захватывающего. Она остановила секундомер и положила подбородок на колено Сорена.

– Это был Бетховен?

– Девятая симфония, четвертая часть. Известная как «Ода к Радости».

– Без партии фортепиано?

– Думаю, Бетховен просто чувствовал, что другие инструменты будут заглушены фортепиано. Инструмент то большой. Некоторые считают его пугающим.

Он подмигнул ей, и Элеонор улыбнулась ему.

– Это была самое прекрасное произведение, что я когда-либо слышала. Думаю, я увидела Бога. Он улыбнулся мне.

– Никогда не понимал Девятую симфонию, пока не встретил тебя, Элеонор. Когда я увидел тебя, то впервые услышал, как она исходит из моего сердца. Мне было семнадцать, когда я впервые увидел тебя во сне. Мы с Кинглси разговаривали, фантазировали об идеальной женщине. Зеленые глаза и черные волосы, или черные глаза и зеленые волосы, нам было наплевать, если только она была необузданнее нас двоих вместе взятых. Только мечты... и вот появилась ты.

– Однажды мама спросила у меня, что нужно, чтобы я поверила в Бога. Я ответила, если я встречу человека, который будет выглядеть, будто его создали по образу и подобию Бога, тогда я начну верить. И вот появились вы.

Они смотрели друг на друга, как два человека, которые встретились во сне и после пробуждения увидели друг друга.

– Говорят, в окопах нет атеистов. Не могу представить, сколько их на симфонии. Бог создал Бетховена, а Бетховен создал это... Намеки на мелодию можно услышать в более раннем сочинении под названием «Хоровая фантазия». Она приснилась ему задолго до того, как он ее написал. Даже ангелы опускаются на землю, чтобы послушать исполнение «Оды к радости». Когда ты слышишь такую красивую музыку, у тебя бегут мурашки по коже, это крылья ангела щекочут тебя.

– Теперь и у меня мурашки, - прошептала она.

– У ангелов есть нимбы и крылья. У нас свобода воли и Бетховен.

– Думаю, у нас варианты лучше.

Сорен улыбнулся в никуда.

– Бетховен был глух, когда сочинял этот фрагмент. Он не мог слышать собственного творения, кроме как в своей голове. Но мы все в некотором смысле глухие. Жизнь - это симфония, сочиненная Богом, исполняемая нами со вступлениями, основами, динамикой, пассажами... и с фальшивыми нотами, столько фальшивых нот. Рай - место, где мы впервые услышим, как идеально исполняется мелодия.

– Я думаю, жизнь - это книга, - возразила Элеонор.
– Бог пишет ее. Мы его персонажи. Он знает, что произойдет на следующей странице, а мы нет. Рай - место, где мы сможем прочитать книгу от корки до корки, и увидеть весь ее смысл.

Сорен взял Элеонор за шею сзади, и она встала на колени, чтобы податься навстречу его губам.

– Нас же здесь никто не увидит, правильно?
– прошептала она после поцелуя.

– Даже если и видят, сегодня мне наплевать. С днем Рождения, Малышка.

– Спасибо, сэр. А теперь, кажется, вы что-то говорили о подарках?
– Она захлопала ресницами.

– У меня есть второй подарок для тебя. Выбери число от одного до пяти.

– О, люблю эту игру. Пять, пять, пять, - ответила она.

– Ты уверена?
– Его серые глаза дьявольски блеснули.

– Сказала же, я всегда буду выбирать самое большое число. Я жадная.

– Очень хорошо. Значит пять.

Сорен потянулся в карман и достал пять белых конвертов, на каждом из которых спереди был номер от одного до пяти.

– Внутри конвертов на карточках пять дат.

– Дат чего?

– Нашей первой совместной ночи.

Элеонор посмотрела на него, затем на конверты.

– То есть...

– Открой конверт.

Дрожащими пальцами она взяла конверт с номером пять. Она поборола желание его разорвать. Она сможет. Она может быть спокойной. Из конверта она достала листок.

– И победитель...
– сказала она и развернула листок.

– Великий четверг, - закончил Сорен. – Осталось меньше трех недель.