Не знаю, такое невозможно, но мне показалось, что в меня кто-то вселился, и я была безэмоциональным существом, которое жаждало только одного, добиться истины.

После ответов парня, к камню вызвали все ту же тетку-извращенку, при этом Линда и все женщины больше всех кричали, что женщин к камню не вызывают, что это неправильно, вот тут, наверно, все и закончилось бы, но встал Кьелл и пользуясь своим положением потребовал разбирательства, слишком серьезными оказались ответы парня.

Когда мы выслушали ответы, зал взорвался, такого еще не было: несовершеннолетний парень состоял в отношениях с подопечной своего отца Жанной (мысленно окрестила ее в Жабу, не зря, имя подходящее). Отец сидел бледный: конечно, вдвоем с сыном бабу делили, это тебе не просто так, меня почему-то пробивало на смех, и я старалась, держалась как могла.

А потом мерзкая Линда, потребовала, чтобы и я предстала перед камнем, вдруг не зря я такие вопросы задаю, и сама занимаюсь тем же (волосы твои белобрысые проредить надо). Кьелл до этого задававший вопросы, повернулся ко мне и одним взглядом, видимо, хотел что-то спросить, даже не знаю, что «не извращенка ли я часом?» или что-то в этом духе, наверное; иначе зачем вообще так смотреть. Я спокойно встала и подошла к камню. Положила руку на него и без вопросов рассказала, как оказалась здесь, что решила стать опекуном не специально, но что ни грамма не жалею об этом. Что Юнас мне ребёнок и ничего более, и что, если надо, я заберу своих детей и уйду отсюда, раз тут радеют только за чистоту крови.

– Дети вашего народа остаются на улице, и все закрывают на это глаза, а та, которая должна была заменить ему мать, просто выставила его за дверь. Что у вас тут творится, что за женщина такое может сделать и куда вы все смотрите? Каждый делает свою работу и не хочет увидеть, что творится вокруг? Думаете, это вас не касается, ошибаетесь, народ может выжить, только если заботится о своем будущем, о детях! – в зале была оглушительная тишина.

Вот это меня занесло, но ничего не могла с собой поделать, видимо, в душе я бунтарь. Это как принцип домино, я запустила реакцию и вот она, как снежный ком, набирает обороты. Встала Ингрид и менторским тоном перечислила все случаи, когда выгоняли детей из дома и их оказалось шесть! При этом Ингрид четко назвала тех, кто в этом виновен.

– Молодец девка, навела тут шороху, расшевелила это осиное гнездо, а то смотри, ходят павами, решили, что могут судьбы вершить, а эти падкие на ласку и глаза закрывают, что змеи их опутывают – я обернулась на голос, а с боку от того места, где я стояла, сидела старая женщина, первая в таком возрасте, которую я здесь увидела, – то ли еще будет! – обронив это, она медленно встала и вышла из зала, и на нее даже никто внимания не обратил.

– Проанализировав все случаи, мы заметили закономерность, были изгнаны из дома те дети, у кого матери были из местных королевств, а после их смерти в дома пришли женщины норманнки или же норманнки во втором поколении.

Ингрид - просто зверь, они успели собрать информацию, проанализировать ее, да ей полководцем быть надо.

– Это нелепое совпадение, – Линда встала напротив Ингрид и по всей ее позе было видно, что она хочет в волосы вцепиться.

– И все они были из клуба «чистых». Не находите это странным? – влезла я со своими пятью копейками, надеюсь, что моя гипотеза верна.

– И ты, как председатель, не могла об этом не знать! – по-моему сейчас будет переворот.

– Я не знала! – вот ты себя в ловушку и загнала, и по блеску глаз Ингрид понятно, что та в диком восторге и сейчас эту самую ловушки и захлопнет.

– Какой же ты тогда руководитель клуба, если твои подруги такое вытворяют, а ты и не в курсе?

– Гадина, – сквозь зубы выплюнула оскорбление Линда, – я разберусь с ними!

– Нет, с ними разберемся мы, – Кьелл был мрачнее тучи и, по-моему, в зале на пару градусов стала ниже температура.

На сцену вышел огромный мужик (не новость, но этот совсем большой, он еще в начале нас расспрашивал).

– Придя в этот мир, мы защищали наш дом, старались организовать все так, чтобы тут было удобно жить, чтобы здесь рождались наши дети. Мы доверили вам заботу о них, обо всех детях, быт. А что вы? Вы забыли, что у многих здесь нет родителей, что многие - сироты, мы оберегаем вас, поскольку вы наше сокровище, вы те, кто не даст нашему народу исчезнуть. А вы повели себя как бабы, и вам больше нет доверия! – в зале пронесся дружный ах.

Мамочки, что сейчас будет?!

– Отныне, вы все должны предоставить список дел, которые вы выполняете вне вашего дома, вы все обязаны отработать минимум два часа на общественное дело. Любое нарушение наших с вами законов повлечет за собой суровое наказание! Всех детей вернуть в семьи, за этим будем строго следить!

– Нет! – надо руку с этого камня убрать, а то стою, как прикованная, чего это они все на меня уставились.

– Что нет? – прорычал этот огромный.

– Своего ребенка не отдам!

– Он не твой, женщина!

– Он мой, а попытаешься забрать, глаза выцарапываю! – он аж отшатнулся в диком ужасе, и при этом все посмотрели на мою руку, а она что, так же на камне и даже не пылает, а это они в шоке, что я не вру и таки глаза выцарапаю. И чего так удивляться?

– Она официально опекун, – Кьелл смотрел на меня, как на дикое и неизведанное существо, а я стою, лицо кирпичом, при этом колени трясутся, чего это меня так накрывает?

– Что касается других детей и их случаев, то я прошу сначала разобраться и проверить, что детям будет комфортно дома, чтобы не сделать этим насильственным возвращением хуже им.