Таким образом, то, что мы именуем случаем, выступает как чужая воля. Закон тяготения, например, это тоже чужая воля. Назовем эту всю территорию бытия, где мы пребываем в качестве заложников, обстоятельствами или физикой, Природой (греч. фшьд). Мы рефлексируем Природу через Мышление и сводим ее к законам физики. Но это только законы Природы, отрефлексированные в Мышлении! Никто не может проникнуть в саму гравитацию, в природность Природы. Человек, постигший любые законы Природы, не в состоянии создать что-то принципиально новое. Все, что мы можем, это комбинировать созданное, эксплуатируя силы Природы. Благодаря Мышлению, мы можем конструировать мир как нам нравится, но сотворить нечто принципиально новое «с нуля» не может никто.

И, тем не менее, новое появляется. Каждый день обновляются клетки в нашем организме, женщины рожают детей. Фермер кидает семена в землю и выращивает урожай. Вот тут, однако, не следует позволять нашему разговорному языку вводить нас в заблуждение, – это не фермер выращивает урожай, а Природа. Фермер только кидает семя в землю, а земля уже делает что-то с этим семенем, отчего вырастает тыква. Мы не выращиваем тыкву, мы лишь планируем выращивание тыквы. Мы можем запланировать, например, рождение ребенка, но мы не можем фактически его создать. Эта невозможность обусловлена тем фактом, что создание любой органической субстанции происходит по закону вытеснения. Это означает, что плоть вытесняется из центра вовне. Вытеснение – это движение из глубины наружу. Мы не можем вытеснять из глубины наружу, поскольку мы сами находимся снаружи. Мы можем что-то наложить сверху, прикрепить. Любое человеческое творение в «мире» происходит посредством набрасывания, тогда как Природа или «земля» (Мать!) выращивает изнутри. Недоступность для нас или закрытость биохимического события объясняется тем, что мы всегда находимся снаружи, в мире, на поверхности «земли», где нам не подвластны внутренние процессы роста и вытеснения тканей.

Точно так же нам недоступна случайность как проектирование из темноты, поскольку мы всегда смотрим на мир здесь, с этой освещенной стороны, мы смотрим на собственную «копию» мира, тогда как случайность приходит из «оригинала», как чужой и неизвестный нам проект. Случайность и Аннушка с маслом – это черная сторона Мышления, это проект Природы или проект некоторого Бога – по этому проекту Аннушка пролила масло и Берлиозу отрезало голову трамваем. Наука может сколько угодно изучать законы Природы, пытаясь совладать со случайностью, но она никогда не проникнет в темноту случайного, в темноту гравитации, – она может лишь изучать последствия и причины и придумывать модели, их соединяющие. Природа силы гравитации всегда фиксируется наукой как результат, «снаружи», в «мире» и никогда не может быть понята «изнутри», поскольку сама гравитация укрыта в «земле», это сила «земли», равно как и биологическая сила роста органики. Если когда-нибудь наше Мышление действительно проникнет в природу гравитации, мы сможем левитировать, но от этого темнота «земли» все равно не будет исчерпана.

Эти два события, биохимия и чужая воля – воля случая – или попросту «химия» и «физика» относятся к зоне воплощенного. Это зона природной темноты, с которой все мы более или менее знакомы с юношеского возраста, когда мы просыпались в день назначенного нами свидания и обнаруживали, что на лице выскочил прыщик, который портит наш внешний вид. Этот простой пример иллюстрирует одновременно случайное и биохимическое события. Действительно, прыщик выскакивает из внутренней темноты, из темноты тела и темноты случая, случайно и непредвиденно, застигая нас врасплох, тогда как рефлексируем мы его в зеркале, на Сенсорике, в мире, выброшенном перед нами.

Два других события значительно сложнее понять – это прообразы Эмпирики и Чувства в закрытом. Сложнее, поскольку они относятся к зоне абстрактного или не воплощенного (точнее говоря, «довоплощенного» – понятия, толкование которого мы оставляем за пределами книги), и в Природе нет никаких явлений, им соответствующих (мы даже не можем говорить о Природе как таковой вне зоны воплощения…). Есть такое странное событие, как собственно «Я», которое в мире никак не представлено, которое никто непосредственно не видел, которое вообще непонятно, что такое. Типологию как раз в первую очередь интересует это «Я» – темная сторона Эмпирики. Типология есть некоторое усилие, попытка это «Я» взять в рамочку и понять – кто я такой. А заодно помыслить и другие «Я» как возможности. Можно сказать, что Типология занимается непосредственно индивидуальными конфигурациями, и понятие «Я» отсылает нас именно в эту область. Поскольку эта область представляет собой чистую абстракцию, большая часть человечества вообще не интересуется этим загадочным «Я». Люди озабочены только воплощенным, их беспокоит, как совладать с прыщиком и как совладать со случайностью. Все свободное время люди тратят на то, чтобы поддерживать свое тело и проектировать свое будущее.

Прежде всего, мы должны понять, что «Я» имеет прямое отношение к Эмпирике, это, в сущности, и есть некоторый прототип, скрытый источник Эмпирики, потому что, когда у нас болит голова, это очень к нам имеет отношение. Наша головная боль или наш «внутренний мир» имеют отношение к нашему «Я», но им буквально не являются. Почему, когда у других болит голова, нам это безразлично, а когда у нас самих болит голова, нам это далеко не безразлично? Почему нам важнее собственное «Я», чем какое-то другое «Я»? Мы делаем все ради благополучия своего «Я», чтобы в Эмпирике переживать благо, но это «Я» остается неосознанным, оно прячется в тени и оттуда «тянет на себя одеяло».

Оргазм или оргазменные переживания, составляющие суть Эмпирики, наиболее всего указывают на «Я», потому что в момент оргазма мы максимально осознаем себя, собственное наличие, мы становимся на какой-то момент реальностью для самих себя. Оргазм, по сути, есть подобие той спазмы, того напряжения невидимых границ, которые и есть «Я». Только оргазм это напряжение высвобождает, размывая границы, это акт аннигиляции «Я», в котором спазма нашего «Я» актуализируется и наиболее остро переживается.

Наконец, последнее, четвертое закрытое событие достать из темноты сложнее всего, поскольку оно – самое абстрактное и самое глубокое, оно настолько фундаментальное, что дает основание быть всему остальному. Это темная сторона Чувства.

Мы обсуждали, что Чувство Малого Круга есть складывание, и эта складка, условно говоря, порождает два берега – на одном нахожусь я, на другом – другие. Можно еще, вслед за Камю, представить это расщепление, как «Я» и «мир», поскольку Чувство Малого Круга, по сути, открывает Малый Круг и вместе с ним «мир», который выстраивается над «землей». «Мир» как бы высвобождается из-под «земли» наружу и ставится на «землю», как нечто самостоятельное. Чувство и есть отношение «Я» к «миру» (то есть ко всему, что «не-Я»), наша настроенность на «мир», расположенность по отношению к миру. Оно бывает разной интенсивности – от страстной любви и ненависти до полного безразличия, культивируемого в экзистенциальном мировоззрении (см. А.Камю «Эссе об абсурде»).