И вот уже по улице шли лишь Баэльт, Мурмин и десяток стражей. И больше никого. Лишь испуганные взгляды из переулков и старых ящиков.

Голодные и испуганные взгляды, в которых читалась мольба – не делайте хуже, пожалуйста.

Баэльт же просто шёл под дождём, периодически указывая в сторону рукой. И, как цепные псы, стражники с грохотом срывались с шага на бег и неслись к лавке или закоулку, куда он указал, чтобы с криком и лязгом проверить всё.

– Имя! Подними лицо! Руки! Руки держать на виду!- слышалось отовсюду, куда грохотали стражники, и Баэльт болезненно кривился.

Это был тот Веспрем, что он ненавидел и любил. Не то жалкое подобие, что представляла собой позолоченная Торговая улица, нет.

Капли дождя дружески похлопывали его по плечу. Вода под ногами плескалась, взрываясь брызгами. А уныло молчавшая улица взрывалась криками и звуками ударов, стуком закрывающихся ставней и запираемых дверей.

– Толку от этого не будет,- протянул Мурмин, почёсывая нос.- Может, стоит осадить парней? Чтобы не увлекались?

– У нас приказ – проверить всё,- на самом деле, плевать Баэльт хотел на такие приказы. Но ведь один из его подчинённых вполне мог доносить Эрнесту о каждом его шаге.- Потому нельзя сбавлять обороты.

Мурмин бросил быстрый взгляд на стражников, что орудовали в подворотне.

– Думаешь, кто- то из них…- он недоговорил, многозначительно кивнув в сторону центра города.

Баэльт криво улыбнулся. Вот потому- то Мурмин и был его другом.

– Всё может быть. Лучше не рисковать. Тем более, моё положение и так после «Бочки» оставляет желать лучшего.

– Вигор может спрятаться где угодно,- зло сплюнул нидринг.- Сколько бы юстициаров не было, его не найти. Эрнест выпустил их на улицы, чтобы показать – он держит ситуацию под контролем. Болезненная и бесполезная демонстрация.

– Которая наверняка даст обратный результат. Он требовал проверить всё – каждый переулок, каждую дыру. Как думаешь – понравится беднякам такая проверка?

– Они живут в Медном квартале. Тут в каждом доме по пять семей, всё пропитано запахом пота, крови и алкоголя. Думаю, им и без нас хватает проблем, да,- Мурмин поправил застёжку плаща.

Баэльт медленно кивнул.

– Верно думаешь.

– Знаешь…- Мурмин почесал бороду.- Я тут посмотрел на то, что мы делаем… Может, Малькорн прав?

– Отчасти. Но эта его идея о возвращении королевской власти…- Баэльт недоверчиво покачал головой.

– Свобода довела этот город до такого состояния, Баэльт. Этот город получил свободу от короля. И что ты видишь?- нидринг развёл могучими руками в стороны.- Получая свободу от кого- то, кто умнее нас, мы становимся заложниками самих себя. Свобода порочна, если ты – идиот. А мы тут все идиоты.

– Свобода порочна,- с усмешкой повторил Баэльт.

– Да. Именно,- кивнул Мурмин.- К тому же, мы оба знаем, что прячется под этой верностью королю.

– Да. Безумный проект Веспрема, которым будут управлять безмозглые рабочие.

– Не утрируй,- скривился Мурмин.- Он просто борется за права рабочих.

– Тут ты прав.

– Раз я прав, хочу спросить. Почему мы работаем не на Малькорна?

– Иногда всё выглядит иначе, чем кажется на самом деле,- Баэльт подмигнул другу, и тот кивнул.

– То- то я думаю… А то он вроде бы лучший вариант для нас. Вроде как лидер рабочего движения города. Вроде бы как добряк и поборник справедливости. И вообще оказался неплохим парнем. И дочка у него красивая.

– Вот про дочку лишнее.

– Но она действительно красивая. И умом в отца.

– Откуда ты её знаешь?

– Общались как- то раз. На поэтическом вечере. Она меня хвалила.

Баэльт подозрительно сощурился на Мурмина. Однако, кажется, тот не шутил.

– Поэтический вечер?- ехидно спросил Баэльт.- Какого хрена, Мурмин?

– Ну… Там бывает интересно. К тому же, там бесплатно наливают. Иногда.

– Ты слушаешь или выступаешь?

– И то, и другое. Под именем Горькая Правда. Расписываю этой чистой элите все прелести уличной жизни. Особенно их восторгает, как я вплетаю уличный жаргон в стихи.

– Ты? Горькая Правда?- Баэльт не знал, смеяться ему или удивляться.- Заканчивай с книгами. А то завтра отправишься в Коллегию, а послезавтра утром станешь там главным. Ну или в Ксилматийскую Академию Искусств.

– Ай, ну тебя,- однако было видно, что нидринг польщён.- Я бы тебя позвал на выступление. Но знаю твоё отношение к поэзии.

– Как- нибудь завалюсь и всё испорчу,- пообещал Баэльт.- А вообще, ты молодец. Серьёзно.

– Возможно,- смущённо проговорил Мурмин.

Надо же. Мурмин – поэт. И не просто поэт – поэт, о котором говорили в самых элитарных кругах веспремского общества. Даже Эрнест пару раз ворчливо упоминал какого- то рабочего- поэта, который «пишет вроде бы и хорошо, но вроде бы и не то, что хотелось бы».