— Я не отступлюсь от своей клятвы. И потому еще раз прошу — одумайся! Куда ты поведешь нас, если тебя поведет твой обет?

— Я приведу вас к победе! Клятва будет исполнена! Мы возьмем свою судьбу в свои руки!

— Твоя Клятва безумна! Не к победе, а к гибели приведет она тебя и тех, кто пойдет за тобою! — не выдержав, возвысил голос Турукано, младший сын Нолофинвэ.

— Ты провидец, сын моего брата? — обернулся Феанаро к нему. — Что ты знаешь о тех, кто пойдет за мною? Не лучше ли я знаю наш народ? Не лучше ли я вижу его путь?

Он вновь обратился к толпе на площади:

— Нолдор! Братья мои и сестры — пусть не по крови, но по духу! Просторы огромного мира ждут нас! Чему внемлите вы: голосу прислужника Владык — голосу трусости и лени? Или голосу доблести и чести — голосу ваших сердец?

— Я не трус и не прислужник! — гневно вскинулся Турукано. — Не смей называть меня так, ты, брат моего отца… алчный безумец!

Вспыхнув, Феанаро шагнул к нему, все еще с обнаженным мечом в руках, Нолофинвэ кинулся навстречу, закрыв собою сына.

Мы ахнули…

Неизвестно, что случилось бы, если б между ними не встал безоружным Лорд Арафинвэ; золотые волосы его блеснули в свете факелов.

— Стойте, — призвал он.

Его негромкий голос был слышен не хуже крика:

— Не позволяйте здесь и сейчас случиться злу. Не Морготу ли на пользу пойдет оно? Феанаро, брат мой, напрасно ты пугаешь нас Владыками — еще ни в чем не ущемили они нашей свободы, не ущемят и впредь. Нолофинвэ, брат, не держи обиды на Феанаро — всех нас постигло несчастье, но его горе большее, ибо отец был ближе ему, нежели нам… Или мы затеем свару, едва стих погребальный плач?

Слова младшего брата остудили гнев старших и даже как будто пристыдили их — оба отступили, склонив головы. Феанаро убрал меч в ножны.

Тем временем между детьми Лордов завязался спор. Финдекано и Артанис наперебой говорили что-то, указывая на сыновей Феанаро. Те в подтверждение кивали. Артафиндэ, сжав губы, отрицательно покачал головой, Артаресто в раздражении отвернулся. Младшие сыновья Арафинвэ перешептывались, взявшись за руки... Среди близких родичей не было полного единомыслия.

Феанаро опять принялся уговаривать и убеждать. Вновь и вновь говорил он о бездействии Владык, о тоске и безнадежности, что навеки поселились в затемненном Валиноре. О просторах Средиземья, которые расцветут и украсятся под нашими руками более, нежели земли Амана. О святом нашем долге вырвать из рук Моргота Сильмариллы — освободить благодатный Свет, чтобы он, незамутненный и непорочный, беспрепятственно изливался на принадлежащие нам земли… Такая сила была в его речах, такой огонь во взгляде, что даже домоседы решились отправиться в дорогу, даже музыканты захотели ощутить в руках тяжесть оружия, даже в самых робких сердцах затеплилось предвкушение сражений и побед.

Наконец Феанаро вопросил громко:

— Нолдор, народ мой! Братья мои и сестры! Со мной ли вы? Готовы ли вступить на мой путь — путь свершений и славы?

— Да-а-а! Готовы! Веди нас! — вскричало в ответ множество голосов.

Нолофинвэ и Арафинвэ промолчали, как и старшие их сыновья, но это уже было не важно — Феанаро склонил на свою сторону большинство. Улыбка торжества озарила его лицо. Воздев руки в благословляющем жесте, он воскликнул:

— Благодарю вас, друзья! Клянусь, вы доверились мне не напрасно, и деяния наши войдут в легенды! Сейчас же идите по домам, готовьтесь к походу! Но не затягивайте приготовления — я выступаю через круг звезд и не буду ждать отставших!

Толпа разразилась одобрительными возгласами. Едва они стихли, собравшиеся начали расходиться. Некоторые шли с задумчивым, озадаченным видом; лица других, напротив, были оживленными и радостными, как будто все наши беды остались уже позади.

— Тинвиэль, пойдем скорее! — поторопила меня Арквенэн. — А то я не успею собраться. Не помню, куда я прибрала охотничье платье? Попробуй, разыщи что-нибудь в этой темнотище!

Я кивнула. Моя дорожная одежда тоже пряталась на дне какого-то сундука — вспомнить бы, какого… Но беспокоило не это: я чувствовала странную растерянность, как будто мысли мои раздвоились и тянули в разные стороны.

Обещавшая войну клятва Феанаро пугала. В то же время меня вместе со всеми охватило горячее желание раздвинуть границы привычного — уйти прочь, увидеть новые земли, самой прикоснуться к неизведанному… Здесь наш дом давно построен, сад взращен руками родителей. Значит, мои руки будут вечно пребывать в праздности? Неужели у нас — и у меня — нет права заложить новые сады, построить новые дома, возвести города на просторах ничейных земель?

И ведь нам не придется ради этого ссориться с Владыками. Что бы ни говорил Феанаро, я верила матушке и Лорду Арафинвэ. Владыки не станут вмешиваться в нашу жизнь против нашей воли и не лишат нас свободы. Ну, а война с Морготом… Может, все не так уж и страшно? В конце концов, Феанаро — искуснейший из нашего народа. Наверняка у него есть задумки, как заставить Моргота вернуть Сильмариллы. Разве дал бы он такую клятву, если бы не знал, как исполнить ее? Да и стоит ли печься об этом здесь и сейчас? Мы ведь еще даже не тронулись в путь!