— Не завидуй, — весело сказал Алассарэ. — Не ты нашел мост, ну и что? Надо же и другим отличиться. Работа от нас не убежит, еще устанешь подвиги совершать!

— Твои переправы, братец, тоже не слишком-то надежны, — добавила я.

Тиндал досадливо дернул плечом:

— Я ж не спорю. Везде плохо, да еще погода мерзкая… Скорей бы перейти, пока хоть что-то видно!

Действительно, небо вновь затягивало тучами, и уже летели редкие хлопья снега. Ждать никому не хотелось: если метель разыграется всерьез, мы опять застрянем.

Лорд Нолофинвэ велел начинать и сам ступил на тропу вместе с разведчиками. Они, а за ними и первые два отряда прошли благополучно.

Третий отряд растянулся через все разводье. Снег пошел гуще, завыл ветер… И вдруг я увидела, как по сторонам тропы сквозь серебристый покров проступают темные пятна.

Там сочится вода!

— Назад!!! — заорал Тиндал.

Вместе с ним Артафиндэ выкрикнул:

— Шагом!

— Только бы не побежали, — пробормотал Алассарэ.

Шедшие последними услыхали окрик. Развернувшись, они осторожно двинулись обратно. Те, кто прошел дальше, тоже заметили воду — и испугались. Один остановился, стал кричать, размахивая руками; несколько бегом ринулись к нашему краю; другие ускорили шаг, нагнали впереди идущих…

Раздался негромкий, но внятный треск. Сквозь завесу вьюги мы увидели, как проседает тропа, как поверх снега разливается вода, как наши товарищи погружаются в ледяную кашу, барахтаются, хватаясь за волокуши, друг за друга… тщетно пытаются выбраться из западни.

Айканаро и Ангарато, а за ними Тиндал с Алассарэ, схватив веревки, поползли к провалу со стороны, где еще было сухо — но отступили: лед расседался прямо под ними.

Те, кто успел выбраться на нашу сторону, с рыданиями простирали руки к утопающим. Но мы не могли помочь. Крики несчастных скоро стихли — ледяная вода быстро забирает жизнь. А мы, дрожа, смотрели, как их тела погружаются в темную пучину.

Лорд Артафиндэ не позволил нам предаться ужасу и горю. Он твердо, почти как Нолофинвэ, приказал дальше идти вдоль разводья: так или иначе, надо было перебраться на ту сторону и соединиться с передовыми отрядами Второго Дома.

Новую переправу искали бесконечно долго. Тиндал и другие разведчики раз десять выходили на тонкий лед — и не пускали остальных, опасаясь доверить ему чужие жизни.

Наконец нашлось место, похожее на прежнее — со смятым, уплотненным в несколько слоев молодым льдом. Тиндал прошел по нему дважды, прислушался, как лед отвечает на его топанья и прыжки, и только после этого разрешил идти другим. Со всевозможными предосторожностями, ступая след в след по тропке, мы перешли злосчастную полынью, а потом по горящим стрелам нашли отряды Лорда Нолофинвэ.

Товарищи поджидали нас в волнении и страхе. Когда провалилась тропа, за метелью они не разглядели, кто погиб, а кому удалось спастись. И теперь они выкликали и разыскивали в толпе близких. Радостными были встречи уцелевших, но лишь сильнее горевали те, чьи призывы остались без ответа.

Дорого обошлась нам спешка на переправе! В пучине кануло больше двух десятков путников из Второго Дома. Даже семью Лорда Нолофинвэ не миновала беда: погибла жена его младшего сына. Дочь их спаслась; и только это уберегло Турукано от безумия.

Это были далеко не первые жертвы нашего похода. Мне казалось иногда, что мы привыкли к смертям и потерям, огрубели, очерствели душой… Но нет. Ужасная гибель товарищей камнем легла на сердце, оставила в душе горькую скорбь, неуверенность и страх.

Не ждет ли нас всех та же участь? Не ошибся ли Раньяр, указывая дорогу? Что, если мы идем прямиком в месиво битого льда, которое поглотит нас, как болотная трясина?

Нет. Надо гнать прочь сомнения и страхи. Останавливаться и отступать нельзя.

Не давая себе поблажек, мы пробивались вперед.

Поход стал тяжел, как раньше, когда мы голодали и мерзли среди Вздыбленных Льдов. Здесь, в лабиринте разводий, нас угнетали не только долгая ходьба, коварство льда и неуверенность в правильности пути — лишений добавляла постоянная сырость.

Напитавшая воздух влага густела туманом, оседала на одежде инеем и льдом, превращая ее в жесткий неповоротливый панцирь, царапала горло, вызывала навязчивый, саднящий кашель, особенно мучительный после холодных ночевок. Когда мы разогревались ходьбой, делалось легче. Но некоторые заболевали всерьез: кашляли не переставая, пока не начинали задыхаться, дрожали от озноба и слабели так, что не могли идти. Приходилось вести их, поддерживая, или укладывать на волокуши. А легко ли сохранить жизнь в том, кто неподвижно лежит на морозе?

Прежние наши беды никуда не делись. Мы надеялись, что возле открытой воды мороз смягчится. Но в сырости он лишь злее кусал нос и щеки, крепче сковывал пальцы. Обморожений не стало меньше, а загрубевшая, обледенелая одежда и обувь растирала обмороженные места до глубоких язв.

Лальмион и Ниэллин сбились с ног, пытаясь на ходу врачевать и старые болячки, и новую хворь. Они наловчились быстро заживлять раны от мороза; но хворь толком не поддавалась ни их умениям, ни лечебным снадобьям из трав, собранных еще на берегу. Лорд Артафиндэ и Артанис помогали лекарям на каждом привале, да и мы с Арквенэн при первой возможности готовили для немощных горячую пищу и питье. Но, несмотря на все усилия, из первого десятка больных умерло трое, остальные выздоравливали медленно. После несчастья на переправе в каждый круг звезд появлялось по несколько заболевших, и некоторые из них угасали на глазах.