Около 22.00 4 июля по аппарату БОДО состоялся разговор между Н. Ф. Ватутиным и М. С. Шумиловым:

«У аппарата Николаев. Здравствуйте. Кратко доложите, чем кончился сегодня у вас день.

У аппарата Степной. Здравствуйте. Докладываю: От Белгорода до Маслова Пристань обычная артиллерийско-миномётная дуэль, от Масловой Пристани до Волчанска противник с 18.30 ведёт огневые налёты по Масловой Пристани, Приютовки, Новая Таволжанка, Гатище 1-е, Синельников. Огневые налёты на Маслову Пристань, Приютовку и вглубь, до западной опушки рощи восточнее Масловой Пристани /4 км/ продолжаются и сейчас. К 22.00 противник выпустил более 2500 снарядов, на участке от Масловой Пристани на Карнауховку и от Топлинки на лес западнее Карнауховки были попытки противника переправиться на наш берег силою до роты в каждом направлении, но огнём пехоты и миномётов противнику, кроме 10 человек, переправиться не удалось. А эти 10 человек возвратились обратно, оставив двух убитых в Топлинке. В 19.00 был замечен подход 6 танков и до роты от Бродок. Высланная авиаразведка в этот район донесла: в районе из Топлинки на Бродок движение до 10 машин, севернее Топлинка и Пуляевка – мелких групп противника, танков не обнаружили. Вот всё, что могу доложить по состоянию на 22.00.

Николаев: А где вы считаете наибольшее скопление противника?

Степной: Наибольшее скопление противника по-прежнему остаётся в районе Белгород. В районе Топлинка, Ивановка, Волково, Графовка. Эти огневые налёты, которые проводит противник, пока расцениваю как прикрытие смены частей, большого усиления пехоты в этом районе не наблюдал, а исключительно подход к переднему краю и уход от переднего края мелких групп от взвода и редко до роты противника. Вчера наблюдали в 20.00 порубку леса севернее Топлинка и в урочище Коровинская. Предполагаю, что этот лес рубится для постройки оборонительных работ, а не для переправы, т. к. в течение сегодняшнего дня и вечера не наблюдали спуска леса с гор к реке в районе Архангельское – Старица. Никакого усиления войск противника не наблюдалось. Всё» [180] .

Трудно согласиться с утверждением командарма о том, что ситуацию, когда противник за несколько часов выпустил по переднему краю 2500 снарядов, можно считать обычной, т. к. в прежние дни и месяцы за сутки фиксировалось 600–800 выстрелов. Причём 4 июля интенсивный огонь вёлся днём и прицельно – в основном по позициям артиллерии и НП. Например, немцы целенаправленно били тяжёлыми орудиями с западных окраин Белгорода по двум элеваторам на разъезде Крейда, где были оборудованы передовые НП 81 гв. сд и 167 тп. И пока эти два высоких строения не превратились в груду развалин, огонь не прекратился. С такой же тщательностью и настойчивостью вражеские артиллеристы «разносили» и другие подходящие для использования советской стороной строения.

Не насторожили командарма и данные сапёра-перебежчика, который перешёл на нашу сторону в полосе 25 гв. ск, хотя он сообщал, что наступление начнётся в ночь на 5 июля, и при этом рассказал интересные детали. Командир 25 гв. ск генерал Г. Б. Сафиулин вспоминал: «Не успел я вступить в свой КП, как вызвали к телефону. Звонил начальник разведки корпуса майор И. А. Воронцов.

– Товарищ Добровольский (это мой псевдоним), с той стороны перебежал один солдат. Говорит, есть важные сведения. Что прикажете делать?

– Немедленно ко мне!

И вот за столом рядом со мной сидит замполит полковник О. П. Колесник, начштаба корпуса полковник А. А. Фунтиков, И. А. Воронцов и переводчик. Напротив долговязый, весь обросший рыжей щетиной солдат. На нём – испачканный, потрёпанный мундир, на ногах – сношенные сапоги.

– Кто вы? – спросил его.

Не дожидаясь перевода, он скороговоркой выпалил:

– Сапёр 168-й пехотной дивизии.

Ответ этот прозвучал по-немецки.

– Что заставило вас прийти сюда? Что именно хотите сообщить?

И на этот раз он обошёлся без переводчика, сразу начал рассказывать. Это заинтересовало нас. Как же он понимал по-русски?

– …Нам было приказано очистить минные поля, убрать проволочные заграждения, – рассказывал перебежчик. – Выдали сухой паёк на пять суток, раскошелились и на шнапс. Завтра начнётся наступление.

– Завтра?

– Да, пятого июля.

– Откуда знаете русский язык?

– Просто понимаю.

– А говорить можете?

– Плохо.

– Вы немец?

– Нет, я – словен.

… Хотелось верить в правоту его слов. Тем более и по данным нашей разведки начало наступления ожидалось между 3 и 6 июля… Я поручил продолжать допрос начальнику штаба Фунтикову, а своему адъютанту – хорошенько накормить словена и ушёл в свой блиндаж. Тут же позвонил командующему армией и слово в слово передал услышанное от перебежчика.

– Переправь его сюда, – попросил командарм, – а сам немедленно предупреди командиров частей, пусть не прозевают гостей» [181] .

Безусловно, если этот факт рассматривать самостоятельно, в отрыве от других событий, происходивших у соседей и перед полосой 7 гв. А, то его было справедливо расценить как возможную провокацию абвера. А если в комплексе с другими данными, в том числе и с поступавшей информацией от Центрального фронта, то картина начинала вырисовываться довольно определённая.