— Правда? — шмыгнув носом, уточнила я.

— Правда, — сухо кивнул Ен. — Я не позволю ни одной темной швали отнять у меня близких…

Я молча глянула на него. Такого собранного и холодного. Та же осанка и напряженная поза, словно он готовится отразить неожиданный удар. То же бесстрастное лицо, сжатые губы, холодный взгляд. Но на дне этих серебристых омутов на миг промелькнула горечь. Боль. Я явно уловила ее отголоски, она больно кольнула под сердцем, словно была и моей.

— Хэйл тебе ведь все рассказал, — глядя мне в глаза, шепнул Ен.

— Он сказал, что это твоя жизнь и тебе решать, что говорить.

— Хочешь знать?

— Если ты хочешь рассказать. — Я осторожно обняла Ена, прижимаясь щекой к его груди. — Я пойму, если ты смолчишь. Это не мое дело…, и я…

— Это случилось пять лет назад. — Ен обнял в ответ, словно в этом жесте искал поддержки. — Был один безумный чернокнижник, которого мне удалось поймать и предать суду. Я должен был выступить обвинителем на суде старейшин. У того психа был сообщник, и я отправил сестру и мать в Башню. Увы, тогда я усвоил жестокий закон бытия — самое дорогое нужно охранять самому.

— Он сломал чары Башни? — Я потрясенно отпрянула и взглянула на Ена.

— Все проще, он подкупил охрану. — Ен смотрел вдаль, продолжая сжимать меня в кольце рук.

— С тех пор я отвечаю только перед собой и не жду помощи от собратьев.

— Ен…

Легран на миг прикрыл глаза, словно отгоняя кошмар или видение. Так мало слов, признаний, эмоций. Но в этих нескольких словах было больше боли и горечи, чем в многочасовых излияниях. Ен не умеет быть слабым, не умеет делиться своими чувствами, и то, что он рассказал мне о пережитом горе, говорило о многом.

— Я должен был предвидеть подобное. Моя вина. Их смерть на моей совести…

— Это неправда, ты хотел их защитить и…

— И не защитил. — Ен сжал челюсти и холодно глянул на меня. — Нельзя чужими руками защитить свою семью. Нельзя быть защитником, стоя в стороне.

Я снова молча прижалась к Ену, желая своим молчанием и теплом утолить его душевную боль. Что я могу ему сказать? Как утешить? Это невыносимая мука потерять в один миг тех, кого любишь, и тем ужаснее, что их гибель ты мог предотвратить. Ен ко всем одинаково строг и требователен. Он не прощает промахов и разгильдяйства, он жестоко осуждает даже малейший проступок. Но к себе мэтр-директор еще более строг. И готов взвалить на себя не только свои, но и чужие грехи.

— Я люблю тебя, — прижимаясь к Ену еще теснее, шепнула я.

— Я не отдам тебя, Лиа, даже если вся преисподняя явится за тобой, — подытожило начальство и поволокло меня прочь из парка.

«Шмяк» — и оттиск печати остался на еще одном документе, а мэтр-директор потянулся за следующим. Я покорно складывала бумаги в папку. Очень покорно. Даже старалась не дышать. Не помогло.

— Лиарель… — Голос Ена ничего хорошего мне не предвещал. — Ты опять за свое? Я не подпишу.

Я подняла на Ена полный негодования взгляд. Мой обман раскрыт, мэтр-директор все же перечитывал всю поданную на подпись документацию. Жаль. А я так надеялась. Начальство гневно взирало на меня, сжимая в руке подсунутое мной предложение. Глазастый какой. Похоже, заняться работой в ожидании новостей от Хэйла было глупой затеей. Но к изучению книг мэтр меня не допустил, сам заперся с ними на всю ночь, а от выпитого чая я ощущала себя заварным чайничком. Только толкни — и из носика польется. Одним словом, чай в меня больше не лез. Пришлось искать общее занятие. А дела не ждут, каникулы на исходе.

— Но почему? — Я со злостью швырнула папку на стол, чай в желудке неприятно булькнул. — Представь, как мило это будет. Детям понравится.

— Мне не нравится. — И моя любимая заноза отшвырнул заявление. — Нет.

— А если подумать? — томно изрекла я, поворачиваясь к мэтру лицом.

Так как я стояла рядом с сидящим за столом мэтром-директором, мне ничего не стоило глядеть на него сверху вниз. Томно и страстно. А что? Любовь не повод забывать свои идеи и стремления. Хвала небу, наше утреннее «заседание» проходило в директорском кабинете во флигеле, и в методах достижения целей я не была стеснена. Увы, при Стэфане давить на Ена было сложнее. Хотя, о чем это я? Мэтр же непробиваемый зануда!

— Нет. — Мэтр был несгибаем.

О! Я же говорила. Но с некоторых пор у меня в спорах с начальством появился еще один рычаг давления. Основательный такой…

И я присела на край стола, слегка отклонившись назад. Мэтр задумался, изучая мою соблазнительную и многообещающую позу. А что нам мешает совместить приятное с полезным? Обоим приятно, а мне еще и для дела полезно.

— Солнышко мое желтоглазое. — Начальство на провокацию поддаваться не спешило. — То, что я испытываю к тебе нежные чувства, еще не повод пользоваться положением. Еще и так нахально…