Я сейчас, не остывай, — на пару секунд оставляет одну. А я разочарованно вздыхаю. Провожу ладонями по своей раскаленной груди, животу, сгибаю ноги в коленях, покусываю губы.

— Моя сладкая девочка, — возвращаясь ко мне. Приятно скользит пальцами по ногам вверх, словно изучая каждый сантиметр, целует колени. Припадает ртом к животу. Пробегает языком по кругу пупка, покусывает кожу, сминает ее с наслаждением. Беря за запястья, приподнимает к себе навстречу. Снова приникает к губам. — Ты меня с ума сводишь, превращаешь в ненасытное животное, — мои ступни касаются мягкой травы, и я неосознанно распахиваю ресницы, но Герман не дает мне опомниться, разворачивает к себе спиной.

Большой, теплой ладонью заставляет прогнуться в пояснице, опуститься на капот грудью, упереться в металлическую поверхность автомобиля руками. Оглаживает спину, осыпает поцелуями позвоночник, лопатки, шею. Обхватив ягодицы руками, тут же с довольным урчаньем снова входит в меня.

Вцепляюсь в стальную коняшку, карябаю ее ногтями, неконтролируемые вскрики вырываются из горла. Не могу себя сдерживать, и даже то, что мы находимся на улице, в месте, где в любой момент могут появиться люди, не включает мой уснувший крепким сном мозг. Бьюсь в сладострастной агонии, уже охрипла от воплей.

А Грановский, намотав на кулак мои темные волосы, и обхватив за живот, приподнимает, притягивает к себе. Проходится горячим языком по шее, вырисовывая им замысловатый орнамент, покусывает плечи. Не останавливаясь, продолжает бесстыдно вторгаться в меня на всю глубину. Дышу быстро, хриплю, понимаю, что разрядка уже на подходе. Подстраиваюсь под его темп, двигаюсь навстречу.

Ну же…еще чуть-чуть… вот сейчас!

Горячая лава накрывает меня с головой с такой силой, что я крепко зажмуриваюсь, прикусываю до боли губы, содрогаюсь в спазме экстаза. Рассыпаюсь на миллион прозрачных молекул и снова собираюсь воедино. Словно яркая бабочка, свободно парю над землей.

Чувствую, как мужчина приходит к финишу вместе со мной. Произведя еще несколько резких рывков внутри, издает хриплый стон, слегка прихватывает зубами кожу на моем плече. Уткнувшись лицом в шею, крепко сжимая в своих объятьях, пульсирует, вздрагивает во мне.

Блаженно улыбаюсь этому миру, откидываюсь ему на грудь, а он плотно обнимает меня за талию, что-то ласково мурчит в волосы. Несколько минут так и стоим, наслаждаясь тишиной и умиротворением в организме.

— Моя умопомрачительная малышка, — аккуратно выходит из меня. Разворачивает к себе лицом, мягко целует в губы. — Такая чувственная и сладкая, что я теряю голову. — приподнимая за бедра, удобно усаживает на капот. — Я сейчас, — на пару секунд оставляет одну, заглядывает в машину. А я, облокотившись на руки, подтянув к себе колени, поднимаю лицо к небу, светло улыбаюсь этому миру.

Прикрыв глаза, еще нахожусь в состоянии блаженства.

Возвращается уже в шортах, низко посаженных на бедрах и с полотенцем в руках.

Закутывает меня в него, как маленького ребенка, подхватывает на руки и прячет в машине.

Откидываюсь на спинку сидения, сил бодрствовать в организме нет, захлопываю ресницы. Чувствую, как кто-то натягивает на меня платье, в ответ только что-то бурчу и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь оттого, что машина притормаживает, а потом останавливается вовсе.

Растерянно хлопаю глазами, не пойму, ночь уже или еще день. Где мы?

— Привет, — тепло улыбается мне зеленоглазый темноволосый мужчина, — вернулась наконец-то ко мне, — нагибается, тянется к моим губам. А я на эту манипуляцию подаюсь навстречу, ловлю щедро дарованный мне поцелуй.

— Как-то неожиданно я уснула, — поправляю растрепанные волосы, нахожусь до сих пор одной ногой в царстве Морфея. — Куда мы приехали? — зевая, лениво выглядываю в окно, где уже начинают по одной зажигаться кристальные звезды.

И тут же бросаю резкий взгляд на свои колени. Выдыхаю, Герман все же ухитрился меня одеть, и теперь я сижу в своем платье, но вот нижнего белья на мне до сих пор нет, — недовольно ерзаю.

— Так, — размышляю, — в сумке находится все необходимое, надо хотя бы трусы натянуть, а то неловко и неудобно, — оборачиваюсь за спину, беру свой кожаный ридикюль.

— Предлагаю перекусить — и домой, как тебе такой вариант? — улыбается мне Грановский, а я глазами выхватываю за окном яркую, переливающуюся вывеску, оповещающую, что мы стоим у суши-бара.

Расплываюсь в довольной улыбке: японскую кухню люблю больше всего на свете.

Была бы возможность — ела б каждый день.

— Супер! — с блеском в глазах потираю руки, на что Герман мне хитро подмигивает.

Выбираемся из машины на улицу, Грановский обнимает меня за плечи, притягивает к себе, чмокает в висок.

— Такая сладкая мышка, — бурчит мне на ухо, — что я даже не знаю, чего хочу больше: есть или на все плюнуть и рвануть домой, — хихикаю на недвусмысленные намеки, обхватываю рукой его за спину.