— Ты уже сутки не просыпаешься, это не нормально, — ворчит Маргаритка, поднимая свои светлые длинные волосы вверх и закалывая их крабом.

— Что стряслось-то, мартышка? — хватает меня за запястья, тянет на себя, чтобы я села, а у меня от резкой смены положения кружится голова.

Сил в организме совсем нет, болезненно ноет желудок, слабость. Лолка подбирается ближе, пробует лоб, считает пульс, а я морщусь от яркого света и неприятного ощупывания.

— Анфис, тащи бульон, у нее упадок сил, — командует темноглазый эскулап, оставляя меня на время в покое. Я же опять укладываюсь на подушку, а на голову натягиваю одеяло. Куда бы этих фурий послать, чтобы подольше не возвращались?

Фиска в домашних трикотажных бриджах и широкой футболке заглядывает в комнату. В руках пиала с супом и горячий чай. Лолка перехватывает еду, а Маргоша стаскивает с моей макушки покрывало.

— Сговорились что ли… — ворчу я, недовольно сведя брови. Отбрыкиваюсь от навещающих подруг.

— Быстро ротик открывай, — никто меня не слушает. — Совсем девка рехнулась, вся зеленая, — мне на колени водружают книжку, сверху ставят вкусно пахнущее блюдо. Желудок, почуяв съестное, начинает радостно визжать и грызть изнутри.

— Ложку в руки и — вперед, либо кормить буду, — угрожает, подперев кулачками бока, Марго. Не дожидаясь, пока поддамся на ее уговоры, подпихивает подушку мне под поясницу.

— Девочки, — отчего-то из глаз самопроизвольно начинают катится слезы, — ОН такой урод! — всхлипываю. Наконец-то я среди людей, которые меня любят и не предадут, с кем прошла огонь, воду и медные трубы. Поэтому только сейчас даю себе волю: расслабляюсь, от души жалуюсь. — Ненавижу ЕГО! — закрываю ладонями лицо, хлюпаю носом

— Так, подробности. Кого убить? — это мои фурии произносят в унисон, и тут же комната наполняется ярким смехом. Недаром столько лет дружим — мысли сходятся.

А я подхватываю столовый прибор, зачерпываю тепленькую жидкость и с шумом ее отхлебываю. Даже аппетит появился — хорошее настроение заразно.

— Что за мерзкая тварь обидела нашу Чи-Чи? — Марго обнимает меня за плечи, притягивая к себе. — Только скажи, мы ему жизнь подпортим, — Лолка улыбаясь, подмахивает головой, а Фиска, становясь в боевую позицию, грозно сжимает кулаки, всем видом показывая, что готова отработать на обидчике все знакомые и незнакомые приемы каратэ.

— Убейте его, девочки, он гад и предатель! Заслужил, — причитаю, науськивая своих воительниц, а сама принимаюсь за еду. Лучше пусть он сдохнет, чем я.

— Правильно, Настена, лопай, сил набирайся. Если из-за каждого козла так убиваться, то и до тридцати не дотянешь. И рассказывай, не молчи. Будем вместе думать, что с твоим засранцем делать. Как наказывать. Это ж надо было нашу мартышку так довести, чтобы слегла. Последний раз я видела тебя такой потухшей, когда твой отец разбился… — в комнате повисла многозначительная пауза, а Фиска пинает Марго в спину.

— Ну, ты, блин, даешь! Нашла же тему…Жуй, Чи-Чи, не слушай эту чокнутую, — ворчит блондиночка, бросая на Ритку предупреждающий взгляд.

А я, тяжело вздохнув, пытаюсь оттолкнуть от себя внезапно нахлынувшие воспоминания о том, как потеряла самого родного и близкого мужчину в мире.

Это было десять лет тому назад. Понедельник не предвещал ничего дурного. С утра я отправилась в школу, после — на занятия японского языка, а вечером планировала вместе с подругами делать уроки. Просто один самый обычный, ничем не примечательный день из череды похожих друг на друга.

Новости застали меня врасплох. По телевизору, висевшему в холле детского цента, я услышала краем уха, что на подлете к Воронежу упал и разбился пассажирский самолет. Я даже не сразу поняла суть произошедшего. Лишь тогда, когда нечаянно подслушала разговор педагога с незнакомой мне женщиной, осознала, что за трагедия случилась в нашем городе.

Мой отец был пилотом. В тот день он находился за штурвалом Боинга 737. Вместе с ним простились с этим миром 230 человек, в том числе 18 детей. В живых не осталось никого.

При изучении обломков на месте происшествия специалисты долго пытались установить, как произошло столкновение с землей: упал ли самолет целиком или развалился на части в воздухе, с продольным или поперечным уклоном и были ли повреждения в двигателе.

Помимо места крушения исследовались данные радарных установок: от высоты и траектории полета до скорости движения самолета. Прослушивали радиообмен пилотов с наземными службами и изучали записи бортового самописца.

Расследование шло долго и муторно. Весь город словно окутал траур, или просто я тогда провалилась во тьму, не знаю. Та часть мозга, которая отвечает за воспоминания о тех жутких событиях, заблокирована моим сознанием по сей день.