Аккуратно присев на корточки рядом, двумя пальцами поднимаю сотовый, переворачиваю. Ветвистая паутинка, рассекающая стекло на множество долек, покрывает весь экран. Верчу мобильник в ладони, не могу поверить, что еще минуту назад он был жив, а сейчас скончался. Тыкаю в мигающий дисплей, но все бесполезно — сенсор больше не работает. Издаю стон разочарования, хнычу. Ну почему я такая невезучая: к чему ни притронусь, все рассыпается в прах?!

Я, конечно, понимаю, что это не вселенское горе. Сотовый можно починить или, если все совсем плохо, взять новый в кредит… Но мне так обидно, что хочется плакать. Дополнительные расходы не входили в мои планы, тем более если уволюсь. Сейчас даже самые незначительные проблемы выбивают меня из равновесия, приводят в отчаяние.

Еще раз расстроенно глянув на разрывающийся мобильный, где до сих пор светится знакомый номер, откладываю разбитый аппарат на стол и горестно вздыхаю. Не знаю, к лучшему это или к худшему, но больше с НИМ связи нет. Развернувшись на пятках, быстро топаю в нашу с Фиской комнату, не хочу сейчас анализировать произошедшее — на сегодня хватит дурных мыслей. Забираюсь в тепленькую постель, закутываюсь, как гусеница, в воздушное одеяло, закрываю глаза. Скорей бы закончилась эта бесконечная, трудная ночь. Как же я устала…

Резко зажженный в комнате свет вырывает меня из параллельной реальности. Как болванчик-матрешка, сажусь на кровати, хлопаю ресницами, но ничего не вижу. Хочется наорать на коварного злодея, нагло прервавшего мой отдых. Я и так всю — Насть, уже семь, — слышу спокойный голос белобрысой кудряшки, — на работу пойдешь? — она сидит у шкафа на корточках в одном нижнем белье и что-то увлеченно в нем ищет.

— Если нет, то я вызову сантехника — унитаз покончил жизнь самоубийством: вода бежит ручьем, а еще всякая «какафония» всплывает, грозясь выйти из берегов.

— Встретишь его? — даже не смотрит в мою сторону. Достает носки, джинсы, поднимается.

— На работу… — бубню я себе под нос, выползая из кровати.

Только не хватало мне, хм, «это» из уборной весь день выгребать, его и так в моей жизни слишком много. — Быстро семеню в ванную умываться и, что говорит мне вдогонку Анфиска, уже не слышу — не до нее с утра.

Разобравшись со всеми полоскательными процедурами, укладываю муссом короткие волосы, придав им творческий беспорядок и объем. Натягиваю бирюзовые брюки-«дудочки», а к ним — кружевную светлую блузу. Даже если в сердце у меня черным-черно, снаружи я должна выглядеть на все сто. Это лучший способ поднять и самооценку, и настроение. Бегу в коридор обуваться, а за мной вдогонку несется растрепанная Лолка с мусорным мешком в руке.

— Чи-Чи, выброси по дороге, — протягивает мне пакет-майку. — Анфиска вчера рыбу на ужин готовила. За ночь отходы протухли, в доме вонь страшная. А мне на работу к двенадцати, — без лишних слов подхватываю мусор, топаю с ним вниз.

К остановке иду быстро. Снова проваливаюсь в себя, не замечая окружающих.

Очень страшно ехать в офис — уверена, там ничего хорошего меня не ждет. Полина на пару с Заречным не упустят возможности поиздеваться, позлорадствовать над ситуацией, в которую я попала по собственной глупости. Офисные ведьмы тоже найдут повод задеть, вывести из себя. А у меня сейчас совсем нет сил отпор дать.

И самое ужасное — это Грановский. Может позвонить на стационарный телефон, и то, что это он, я пойму, лишь когда подниму трубку. Как же мне пережить этот трудный день, как выдержать сложные испытания?

Замечаю краем глаза, что к остановке приближается мой автобус. Срываюсь с места, несусь через дорогу. Вместе с бравой толпой вваливаюсь внутрь. Приложив к пропускной системе проездной, пробираюсь в глубь салона, довольно выдыхаю — успела.

Народу в пузе железного червя видимо-невидимо, хотя чему удивляться: по утрам в Москве всегда так. Прижимают меня со всех сторон, толкают, а я силюсь найти удобное положение, чтобы не раздавили «мамонты» маленькую серую мышку.

Мужик, упирающийся локтем в бок, бросает на меня многозначительные взгляды, а невысокая женщина, с кудрявым «барашком» на голове, за спиной которой я стою, постоянно озирается и морщит нос.

Недовольство подкатывает к горлу: раздражают меня их ерзающие движения.

— Что не так? Когда же на работу я буду добираться спокойно, без приключений? — причитаю про себя. — Еще этот странный шуршащий звук, доносящийся неизвестно откуда, бесит до коликов в животе. Что за хлам люди в переполненный транспорт тащат?

Замечаю, что лысый «пингвин», пригревшийся рядом, пытается отодвинуться от меня, силится просочиться к приоткрытому окну. Словно рыба на суше, то закрывает, то открывает рот, да еще недобро косится в мою сторону. Возмущенно закатываю глаза. Демонстративно отворачиваюсь, пусть делает, что хочет, мне все равно. Так даже лучше, больше свободного пространства.

От ужасного горько-ядовитого запаха, исходящего непонятно откуда, сильно подташнивает. Кидаю злой взгляд на длинноволосого парня в кожаных шортах и безрукавке, стоящего недалеко от меня. Прищурившись, ворчу про себя: «Хотя бы помылся, стиляга недоделанный, а то несет, как из помойной ямы». Громко фыркнув вслух, задираю нос. — И кто ж на тебя клюнет, вонючка?!