– К чему всё это? – спросил Дир. – Мне казалось, что мы просто хотим дать Арсе, князя, которого поддержит народ, а не сдвинуть основы мира.

– Ваши желания мне понятны, – кивнула женщина, – но, даже без нашего стремления, мы можем запустить силы, над которыми не властны. Не мудр тот правитель, который не думает обо всех последствиях.

– Она хочет сказать, что, после моего восшествия на престол, мир начнёт меняться, – вставил Келагаст, – ибо я не какой-то самозванец, но наследник божественного рода, предназначенного властвовать самой судьбой.

– Так может случиться, – согласилась Дарена.

– Я понял твои слова, – Валамир вышел в центр зала. – Однако не будем сейчас заглядывать так далеко вперёд, так как у нас сегодня много и земных трудностей. Люди готовы принять Руяничей, ибо истосковались по счастливым временам, когда священный город сиял среди склавских земель, но гордецы из княжеских родов не желают склонять головы перед старшим родом. Они нарушают завет, ибо издавна заповедано, что правитель Арсы – это старший брат среди всех князей. Более того, они не пожелают даже возвращения Руянича на престол и будут сопротивляться этому всеми силами.

– Тогда нам придётся их заставить, – самонадеянно сказал Келагаст.

– Да, придётся. Однако для этого потребуется разгромить их силой оружия, и нас ждёт тяжёлая война, что охватит все народы.

– Это означает войну со всеми княжествами? Как может одна Преслава выстоять против объединённой мощи шести стольных городов? – спросил Доброслав. – Мне сложно даже представить, чем всё это обернётся.

– Я понимаю, как для тебя всё это выглядит, – подошёл к велиградцу Валамир, – да и не только для тебя. Много людей будут охвачены страхом, когда увидят могущественные армии под стенами своих городов, но они не понимают, что эта война необходима ради будущего всех склавов. Вы все здесь – люди, для меня близкие, лишь Драгомира нет, моего верного сына, но он выполняет важное поручение. Поэтому я буду говорить открыто, раскрою вам тот замысел, что давно уже занимает мой разум.

– Это мечта всех, кто думает о благе склавов, – сказал Дир, подойдя к столику, где была разложена большая карта.

– Да, ты прав, – князь остановился рядом. – Любой может увидеть, что наши земли слишком разобщены, и это не даёт нам достичь былого величия. Враги становятся всё сильнее, и скоро разделённые города уже не смогут сдержать их натиска. Мы принимаем на себя все удары, Преслава словно щит, что сдерживает уаров и скиров, смиряет волохов, не даёт левкам забраться слишком далеко в наши земли, но другие не оказывают нам никакой помощи. Они думают, что можно отсиживаться за нашим щитом и драться друг с другом за жирные куски, более того, они нападают даже на нас. Весемир, мой родич, законно занимал престол Арсы, но они напали на него, захватили священный город, бросили его в темницу. Что может быть беззаконнее?

– Он занимал моё место, но теперь пришло время восстановить справедливость, – вставил Келагаст, не испытывая никакого уважения к несчастному узнику.

– Никто не обрёл счастья от этого разделения, – продолжал Валамир, проигнорировав слова наследника Руяна. – Склавы забыли владычество на Янтарном море, теснимые гариями, и велиградцы вынуждены пробираться вдоль берегов как трусливые воры. Стародубцы, того и гляди, исчезнут в глухих лесах, атакуемые дикарями, и туровцы не оказывают им никакой помощи. Плесковцы едва держатся под натиском врагов, у них уже нет сил решать собственную судьбу, и только Преслава ещё даёт им какую-то надежду. Белоградцы хуже всех, ибо готовы сражаться с собратьями ради власти над Арсой, они водят дружбу с хвалиссами, кочевыми разбойниками, что нападают на наши земли. Сама же Арса лежит бесплодной, никого больше не вдохновляя, никого не восхищая.

Я хочу всё изменить. Хочу, чтобы все народы трепетали перед склавами, чтобы степи очистились от хищников, чтобы богатства левков пали к нашим ногам, и моря покорились нашим парусам. Однако это возможно лишь в одном случае – все земли должны сплотиться под началом одного города. Большинство людей не могут даже поверить в это, но я знаю, что это возможно воплотить в жизнь, изменить наш мир навсегда.

– Под началом Преславы? – спросил Доброслав.

– Мы заслужили это по праву, ибо больше остальных проливали кровь за общее дело. Нам удалось поставить надёжный заслон уарам, усмирить скиров и заслужить уважение у волохов, которые готовы сражаться под нашими знамёнами. Пока другие тешили себя глупостями, мы подчиняли огонь и воду, ковали оружие, крепили наши полки, что сегодня сильнее любого из княжеских воинств. Наш флот больше, чем у всех прочих городов вместе взятых, и только мы готовы властвовать над морями. Мы хорошо изучили коварство левков, поэтому лишь нас одних они боятся, тогда как белоградцы склоняют перед ними головы. Посмотри на Преславу, она величественнее всех прочих крепостей. Другие племена получат от нас больше знаний и богатств, чем от кого-либо иного. Наконец, именно наш род всегда умел видеть дальше других, созидая и покоряя, сами боги предназначили нас к властвованию.

– И мы выстоим против всех них? – усомнился Келагаст. – Я не сомневаюсь, конечно, в силе Преславы, но там же шесть княжеств…

– Они разрознены, они как пальцы руки, что не сжаты в кулак. Я знаю, как одолеть их – мы сожмём их в тиски враждебных народов, запугаем набегами чудовищ, потом же нанесём удар в самое сердце. Под наши знамёна встанут волохи, отряды гариев, мне удалось договориться и с кабарами, хотя это было не легко. Мой сын сейчас ищет новых союзников, что склонят чашу весов в нашу пользу. Когда люди узнают, что на нашей стороне великий род, престолы под князьями, что не встанут под наши знамёна, зашатаются.

– Мы сами призовём хищников на склавские земли? Это отвратит от нас людей, – сказал старший.

– Ты должен понять, что всё это нужно для блага склавов, для окончательной победы. Один пожар, чтобы больше не было пожаров, одна война, чтобы потом наши земли были избавлены от набегов. Я готов пожертвовать многим ради этого. Пусть люди не поймут сейчас, но позже они прославят нас как спасителей. Я верю, что так будет.

– Другие повинны в тех же делах, только призывали иноземцев ради обычных склок, – заметил Дир, – мы же творим нечто великое.