Интегративный взгляд на ситуацию, наоборот, толкает конфликтующих субъектов к беспредметным обсуждениям и общему обмену мнениями. При обсуждении общих вопросов всегда существует риск, что от оппонентов будут требовать уточнений и конкретных формулировок. Наряду с этим важными способностями становятся «отказ от монополии на интерпретацию» «полифонический способ исследования и представления» [Вульф, 2008].

Вторая пара интервенций состоит из повторяющихся циклов «конфронтирования» и «соединения» [Глазл, 2002]. Конфронтационные стратегии осуществляются таким образом, что конфликтующие субъекты высказывают свои мнения относительно предмета конфликтного взаимодействия, описывают проблемы и предлагают решения. Каждый получает право и возможность выразить в речи свою точку зрения и свое собственное мнение, без угрозы неприятия противоположной стороной. Такая самопрезентация логично обостряет существующие противоречия. В данном случае следует соблюдать необходимые правила ведения или модерирования взаимодействия, которые позволяют осуществлять контроль конфликтной коммуникации. Затем конфликтующие субъекты могут начать поиск точек согласия, где была бы возможна кооперативность. При этом, как правило, возникают определенные затруднения в силу природы конфликта, актуализирующей различия, а не обоюдность. Обнаружение точек согласия в отношении определенных предметов спора позволяет избежать излишней поляризации коммуникации. В свою очередь, следует избегать и слишком затянутых «согласительных» коммуникаций, которые могут повлечь дополнительную напряженность ввиду длительного игнорирования различий и необходимости ясно проявлять и удерживаться разногласия. Важно, чтобы конфликтующие субъекты учились посредством множественных конфронтаций удерживать наличие разных точек зрения и множества возможных представлений о конфликтной ситуации и признавать право другой стороны на иную, почти всегда чуждую точку зрения. Значимым навыком, формирующимся при практиковании данной пары речевых интервенций, становится «сохраняющий различия взгляд на вещи» [Вульф, 2008].

Третья пара полюсов интервенции: «дистанцирование – это идентификация». Конфликтное противостояние обладает мощной «захватнической» силой. Многие конфликтующие субъекты часто могут сказать, что они «захвачены стихией конфликта». Человек иногда бывает просто не в состоянии дистанцироваться от своего поведения в конфликте: он тотально вовлечен, на грани зависимости, и захвачен конфликтом. Однако невовлеченность препятствует тому, чтобы субъекты в конфликте могли ощутить и проявить свои границы. Конфликт для них выступает в данном случае скорее как помеха, нежели как механизм обнаружения границ и поиска возможного потенциала кооперации в совместной деятельности. Речевые интервенции в данном случае должны ритмично «колебаться» между этими полюсами. Увеличение идентификации и вовлеченности позволяет конфликтующему субъекту занять активную позицию, однако тотальная погруженность может породить ощущение безнадежности и, как следствие, – резкое сокращение усилий и связанность внимания конфликтующих сторон. Дистанцирование позволяет пометить ситуацию как критическую и направить силы на поиск возможных путей преодоления и разрешения конфликта. Немаловажную роль играет и способность разотождествления со своей позицией, и «опыт чужого».

Й. Хёйзинга [Хёйзинга, 2007] отмечает укорененную в культуре потребность погружаться в соревновательные и агональные среды. В связи с этим отдельно отмечается культуросозидающая функция конфликтных (агональных) сред как важнейшего элемента общественной жизни. Важной частью являются разного рода речевые соревновательные среды, во многих областях сведенные к регулярным практикам. Здесь просматривается культурный переход от конфликта как личного соперничества к «лицезрению схваток», а значит, и необходимость в развитии способности к конфронтации и формировании правил и условий, в которых состязательность имела бы возможность быть оцененной окружающими (зрителями).

Условие публичности протекания конфликта предполагает формирование определенного языка описания конфликта, развитие культуры конфликтования. Ощущается необходимость в формировании в публичных пространствах устойчивых конфликтных риторик (см. подробнее [Сергеев, 2003, 2006, 2008; Комалова, Сергеев, 2008, 2010]).

Специфика конфликтной коммуникации состоит в создании условий и механизмов для оформления многообразия и разнообразия проявлений антропологической границы (см.: [Хоружий – эл. ресурс]). В этом отношении нет стремления к разрешению конфликта. Конфликт принимается как самоценность, именно в конфликте становится возможным «оформить» мир индивидуального и совместного, т.е. принципиально не сводимого к одному.

В конструктивном сценарии развития конфликта обнаруживается ориентация на эволюционное становление, где нет плана будущего. Будущее рассматривается как «открытый проект», в терминах К. Фульфа – как «открытая история», постепенное историческое изменение за счет формирования возможного совместного будущего, без попыток революционных трансформаций [Вульф, 2008]. Таким образом, именно в конфликте посредством совместных коммуникаций нащупываются и проверяются на жизнеспособность возможные варианты и сценарии совместного и индивидуального будущего, посредством речевых практик в конфликте формируются коллективные представления, обусловливающие восприятие, ощущение и действия человека в возможных совместных и индивидуальных будущих ситуациях. Посредством речевого оформления происходят становление определенных порядков восприятия и понимания необходимых конфликтных ситуаций и формирование возможных форм индивидуального образа действий и межличностного взаимодействия.

1. Вульф К. Антропология: История, культура, философия / Пер. с нем. Г. Хайдаровой. – СПб.: СПбГУ, 2008. – 280 с. – (Профессорская библиотека).

2. Глазл Ф. Конфликтменеджмент. Настольная книга руководителя и консультанта / Пер. с нем. – Калуга: Духовное познание, 2002. – 516 с.

3. Глазл Ф. Самопомощь в конфликтах. Концепции – упражнения – практические методы / Пер. с нем. – Калуга: Духовное познание, 2000. – 192 с.

4. Клок К., Голдсмит Д. Конфликты на работе. Искусство преодоления разногласий. – М.: Претекст, 2007. – 244 с.

5. Комалова Л.Р. Лингвистический аспект конфликтологической компетентности: Дисс. …. канд. филол. наук. – М., 2009. – 378 с.

6. Комалова Л.Р. Межличностная коммуникация: От конфликта к консенсусу: Монография / ИНИОН РАН. – М., 2016. – 180 с.

7. Комалова Л.Р., Сергеев С.С. Конфликтные риторики в образовательном модуле // Тезисы докладов III Всероссийского социологического конгресса. – [Электронный ресурс]. – М.: ИС РАН: РОС, 2008. – 1 электрон. опт. диск (CD-rom).

8. Комалова Л.Р., Сергеев С.С. Повседневные коммуникативные театральные техники в конфликтной ситуации // Фонетика и фонология дискурса. – М.: ИПК МГЛУ «Рема», 2010. – С. 241–254. – (Вестн. Моск. гос. лингвист. ун-та; вып. 1 (580). Сер. Языкознание). – Режим доступа:science/publishing/Vestniki-2010/Vestnik1-2010.pdf

9. Мастенбрук У. Управление конфликтными ситуациями и развитие организаций / Пер. с англ. – М.: ИНФРА-М, 1996. – 256 с.

10. Морено Я.Л. Психодрама / Пер. с англ. Г. Пимочкиной, Е. Рачковой. – 2-е изд., испр. – М.: Психотерапия, 2008. – 496 с.