Но Картини возмущало не только традиционное воспитание. Она также отвергала голландский колониализм и расизм, на котором он был основан, – из ее писем об этом можно узнать даже больше, чем из статей и публичных заявлений: «Почему многим голландцам неприятно разговаривать с нами на своем языке? – спрашивала она Стеллу. – О, теперь понятно, ведь голландский слишком красив для того, чтобы произносить его темнокожим ртом».

Картини считала, что верный путь для индонезийцев всех сословий – прогрессивное образование. В 1903 году Картини написала голландскому колониальному правительству меморандум под названием «Образование яванцам!», в котором выступила за массовое образование и образование для женщин. Она была настоящей интеллектуалкой и не позволила ограничивающим обстоятельствам классового и гендерного разделения помешать ей выступать перед власть имущими.

Картини много сделала за свою жизнь, как она признавалась Стелле: «Иногда я мечтаю о том, чтобы у меня было две пары рук, чтобы сделать все, что я хочу сделать». Картини выступала и за улучшение качества медицины и акушерства, но сама умерла при родах в 1904 году, в возрасте всего 25 лет. Зато работы Картини ее пережили. Ее идеи легли в основу будущих индонезийских националистических движений, а ее рассуждения о гендерном разделении намного опередили время. Она знала, что переход к национализму, к сильному беспокойству мужчин, будет сопровождаться борьбой женщин за свои права: «Когда битва за эмансипацию наших мужчин будет в самом разгаре, – писала она, – на борьбу поднимутся и женщины. Бедные мужчины, вам придется со многим мириться». И правда, бедные мужчины.

Но самой большой страстью Картини было образование, а ее самая большая мечта – школа для коренных яванских девочек, которых не дискриминируют по классовой принадлежности, – не умерла вместе с ней. После ее смерти такие школы стали открываться, а назвали их в ее честь – Школами Картини. В 1901 году Картини писала Стелле о своей мечте когда-нибудь открыть такие школы: «Каким идеальным заведением был бы такой интернат для местных юных леди: искусство, академические предметы, кулинария, домоводство, рукоделие, гигиена и профессиональная подготовка, – и он будет и обязан существовать. Мечтай, мечтай, если это приносит счастье, почему нет?»

Если сможешь назвать выдающуюся женщину в истории математики, то, вероятно, это Ада Лавлейс. Как раз поэтому эта глава не об Аде Лавлейс. Респект тебе, Ада, шальная императрица алгоритмов, да будут вечно о тебе помнить, но не прямо сейчас. Нет, эта глава посвящена другой женщине-математику, несравненному гению, чьи работы способствовали лучшему пониманию устройства Вселенной и о которой, вероятно, мало кто слышал, потому что история – отстой. Ее звали Эмми Нётер.

Эмми Нётер родилась в 1882 году в Баварии в семье математика. Она не делала блестящих успехов в учебе, но однажды решила сложную логическую задачу на детском утреннике. Очевидно, задавать детям сложные логические задачи было обычным делом для взрослых на детских праздниках в Баварии 1890-х годов.

Эмми училась на преподавателя английского и французского, но решила поступить в университет и изучать математику. Этим занимался ее отец, так почему бы и ей не попробовать? И вышло совсем неплохо! Ее приняли в университет наравне с мужчинами, а потом она сделала успешную академическую карьеру и состояние.

Ха-ха, шучу. Все оказалось не так просто, потому что, СЮРПРИЗ, мужчины злы и коварны, и ей не разрешили записаться в университет Эрлангена. По причине того, что она женщина. По господствовавшему в то время всеобщему убеждению, математикой могли заниматься только люди с пиписьками, потому что пиписька и способности к математике напрямую связаны. Как ни странно, некоторые очень одинокие люди верят в это и по сей день.

Так как Эмми не могла официально стать студенткой, ей пришлось посещать занятия в качестве вольного слушателя и с особого разрешения каждого профессора. И это отстой. В конце концов Эмми сдала экзамен в докторантуру, легко расправившись с ним своим большим математическим мозгом. Тогда университет такой: «Ну ладно». Она получила докторскую степень, написав диссертацию, которую впоследствии сама называла «полной фигней».

Фигней она была или нет. но Эмми осталась в Эрлангене и преподавала там еще семь лет. за что получила почет, уважение и замечательную зарплату.

Ха-ха, шучу. Снова подловила! Ты забываешь, что мир злой и всегда таким был. Университет позволил ей преподавать, но при одном небольшом условии – ей не будут за это платить. Вообще. Семь лет. Да, за сто лет до книги Шерил Сэндберг «Не бойся действовать. Женщина, работа и воля к лидерству» была другая, менее вдохновляющая, книга «Преподавай семь лет без зарплаты из любви к работе и благодарности за то, что тебе вообще разрешили работать».

Потом математик Давид Гильберт пригласил ее поработать с ним в университете Гёттингена, но, СЮРПРИЗ, университет этого не разрешил, и все потому же – из-за старой доброй вагины. Милые ботаники с математического факультета были бы счастливы, если бы она поработала с ними, потому что они знали, что она такой же большой математический мозг, как и они, а вот остальные факультеты оказались решительно против того, чтобы в университете работала женщина. Один профессор, чье имя вообще не имеет значения, по-видимому, спросил Гильберта: «Что подумают наши солдаты, когда вернутся в университет и обнаружат, что им придется учиться у ног женщины?»