Чан Гым стала королевским доктором и оказалась настолько важна для короля, что обрела статус третьего по значению лица при дворе. Как и в каждой истории о крутой женщине, и здесь нашлись хейтеры с крошками от сырных чипсов на одежде, которые утверждают, что она и вовсе не существовала, зато ученые без крошек на одежде указывают на многочисленные отсылки к «женщине-врачу» в «Анналах династии Чосон» – отличном пляжном чтиве XVI века, кстати, если ты как раз такое ищешь. В одном из подобных упоминаний король Чунджон, правивший с 1506 по 1544 год, говорит: «Никто не знает мои болезни лучше Чан Гым».

К счастью, одной этой строчки о женщине-враче хватило для создания популярного корейского драматического сериала в 2003 году. Картина «Великая Чан Гым», или «Жемчужина дворца» (забавно, но у меня когда-то было такое прозвище), повествует о том, как смиренная простолюдинка Чан Гым поднялась до высокой должности, в которой владела самыми сокровенными знаниями о короле и всех его телесных недугах. Благодаря сериалу Чан Гым обрела новую жизнь, а ее имя стало в Корее нарицательным. Так что, девчонки, если хотите, чтобы о вас помнили еще долго после смерти, то узнайте самые страшные тайны о человеке, обладающем властью, и обеспокойтесь тем, чтобы вас упомянули в «Анналах династии Чосон».

Одна ужасно гламурная женщина как-то сказала мне, что очень жаль, что, когда мы говорим о женщинах-художницах, то упоминаем только Артемизию Джентилески, забывая об остальных итальянских барочных художницах. О да, согласно закивала я, как будто наизусть знала имена всех итальянских барочных художниц. И правда, очень жаль! Но мы все равно снова поговорим о ней. Приношу свои извинения всем ужасно гламурным женщинам, но ведь Артемизия так хороша! И я не потрудилась узнать о тех остальных. Но приятно знать, что таких художниц была целая куча, хотя о них никто ни слухом, ни духом.

Артемизию обычно описывают, в первую очередь, как жертву изнасилования, чье искусство, очевидно, отражает ее лютую ненависть к мужчинам. Когда Артемизии было 17, ее изнасиловал один из приятелей отца, а потом попытался заявить в суде, о котором было много разговоров, что на момент совершения преступления она уже не была девственницей. Он так поступил для того, чтобы навредить ее репутации, ведь известно, что ничто так не вредит репутации человека, как если у него что-то украсть или убить его. (Можем ли мы быть уверены, что жертву убийства не убивали и прежде?) Тогда Артемизия написала одну из своих самых известных работ, «Юдифь, обезглавливающую Олоферна», которая изображает, как женщина отпиливает голову мужчине. Не стоит полагать, что это полотно – прямой ответ на то, что случилось с Артемизией, потому что нелепо думать, что изнасилование – единственная причина, по которой женщине может захотеться написать картину, на которой мужчине отрезают голову, и особенно внимательно поработать над брызгами крови.

Эта картина иллюстрирует историю из своего рода библейской книги Юдифи, в которой старушка Джуди убивает ассирийского генерала, чуть не разрушившего ее родной город, перед этим напоив его допьяна, из-за чего встает логичный вопрос: как мы можем быть уверены, что Олоферн сам не хотел, чтобы его убили? Если он не хотел, чтобы его убивали, не нужно было столько пить. В любом случае, если сравнить картину Артемизии с той же сценой у Караваджо, то у него мы видим, как Юдифь очень неохотно и даже испуганно совершает сие действие, и мужчина подумал бы именно так – что Юдифь не понравились брызги крови. Зато на полотне Артемизии Юдифь наслаждается каждой минутой происходящего. Она делает это потому, что она классный уверенный профессионал, у которого есть задача, и ничто не может ее остановить – уж точно не река горячей пузырящейся крови. В эпоху, когда еще не было боевиков, способных утолить жажду людей к кровопролитию, Артемизия, в общем-то, давала им то, чего они хотят. И была невероятно хороша.

Артемизия была настолько успешной художницей, что жила на доходы от своих картин, о чем мечтает каждый студент-художник. И, в отличие от мужчин-художников того времени, которые, очевидно, никогда не видели грудь вживую, Артемизия рисовала настоящие сиськи во всей их красе, качающимися на ветру, а не похожими на маленькие твердые миски на столе.

Вместо того чтобы думать об Артемизии как жертве, нам стоит думать о ней как об альфа-женщине, которая стала одним из величайших художников Италии, как мужчин, так и женщин. Если она и хотела отомстить, то всем известно, что лучший способ – стать богатой и знаменитой благодаря своим непревзойденным талантам, что она и сделала.

Раден Адженг Картини родилась 21 апреля 1879 года в Майонге на острове Ява в Индонезии. Сегодня в Индонезии 21 апреля отмечают День Картини, и, как можно догадаться, она довольно много значит для индонезийцев, Эта женщина родом из аристократической семьи: «Раден Адженг Картини» значит примерно то же, что «леди Картини», – а ее отец работал с голландским колониальным правительством, Но Картини полностью отвергала концепцию и обычаи яванской артистократии.

«Я не знаю ничего более смехотворного и глупого, чем люди, которые позволяют себя почитать за одно лишь так называемое «высокое рождение», – писала она своей подруге по переписке, голландской феминистке Стелле Зеханделар. – Какова ценность звания графа или барона? Своим примитивным умом я не могу этого понять». (Девочки, давайте включим эту фразу в список своих повседневных саркастических замечаний.)

С 12 лет Картини держали взаперти внутри семьи целых четыре года, как полагалось любой девушке ее статуса. Она была совершенно несчастна, но занимала время чтением и самообразованием. С самого детства Картини намеренно не оправдывала ожиданий, которые родители привыкли пытать по отношению к высокородной девочке, особенно когда поняла, что определенные традиции яванской аристократии вроде полигамии и браков по расчету вредят женщинам. Она писала Стелле: «Я была «kuda коге», дикой лошадкой, потому что редко ходила и постоянно прыгала и резвилась. За что еще меня ругали? За то, что я часто громко смеялась и бесстыдно (!!!) показывала зубы». Пунктуация автора сохранена. Картини всего этого терпеть не могла.