Кирилл Александрович же, кажется, только обрадовался намерению своего друга "сообразить на троих".

— И вы ничего ему не скажете? — почти умоляюще обратилась я к Левину, надеясь на то, что в надзирающем инспекторе проснется благоразумие.

Но маг меня целиком и полностью разочаровал. Кажется, идея Павлицкого его воодушевила, даже слишком сильно.

— Не скажу. Ник, несмотря на свои польские корни, русский душою. После совместных возлияний он станет относиться к вам куда спокойней. А значит, и мой ночной сон станет крепче. Не буду волноваться, что он строит вам козни ради моего светлого будущего.

Я от подобных слов подавилась чаем, и настолько неудачно, что, когда пыталась откашляться, он даже через нос потек.

Левин же совершенно невежливо расхохотался, да так, что, кажется, задрожали стены, а шумевшие до того соседи за стеной смолкли, видимо, соображая, стоит ли срочно покинуть дом или можно еще немного подождать.

— А разве вы так сильно беспокоитесь за меня? — спросила я после того, как все следы конфуза были, наконец, удалены.

Кирилл Александрович кивнул с торжественным и серьезным видом.

— С некоторых пор беспокоюсь и сильно. К тому же я знаю, на что способен Никита, когда им овладевает очередная гениальная идея. Он человек принципиальный, вот только принципы его порой бывают…

Тут было над чем поразмыслить. Всего за несколько дней отношения надзирающего инспектора ко мне переменилось так сильно, что шла кругом голова. И я не знала, что и думать по этому поводу.

— Вы симпатичны мне, Софья Андреевна. Редко встретишь человека такой доброты, но при этом и критичного ума. И мне вовсе не хочется, чтобы с вами случилось недоброе.

Говоря подобные странные слова, Левин смотрел в сторону как человек, который лжет или, по крайней мере, не говорит всего, что у него на уме и на сердце.

Через двадцать минут вернулся Никита с белым вином и сыром для меня и виски для себя и Левина. Я посмотрела на всю эту "тяжелую артиллерию" и заподозрила, что, как следует приняв на грудь, мужчины у меня еще и на ночь останутся. Не приведи боже, мама узнает — появится очередной повод рассказать мне, как следует жить женщине моего возраста.

— Надеюсь, вы понимаете, что мой дом — не притон? — расстроенно поинтересовалась я у мужчин, искренне надеясь, что пить эти двое пойдут в другое место и без меня.

— Ну что вы, какой притон, любезная Софья Андреевна? — расплылся в довольной улыбке Павлицкий. — Мы преисполнены уважения и к вам самой, и к дому вашему. Да и что такого ужасного вы видите в общении троих взрослых людей под хороший алкоголь и закуску?

Кирилл Александрович закатил глаза, но протестовать не стал. Если уж выгнать одного Павлицкого мне не удалось, то вместе с Левиным и подавно не выйдет избавиться от докучливых гостей. Я покосилась на бутылки и поняла, что сыр меня не спасет, как и всю ситуацию в целом. Закуска нужна серьезная, и ее должно быть куда больше. Иметь дело с двумя крупными мужчинами во хмелю, да еще и магами, не хотелось вовсе.

Гости устроились за кухонным столом, а я принялась суетиться с готовкой.

— Ты посмотри, Кир, какая женщина хозяйственная, — разумеется, не удержался от замечаний Павлицкий. — Симпатичная, да еще и ведьма. Приглядись попристальней, твой же тип.

Я даже оборачиваться не стала, сосредоточенно нарезая овощи. В конце концов, собака лает — караван идет, мне до слов Павлицкого дела не было вовсе, а с Левиным они сами как-нибудь разберутся, без моей помощи.

— Да занята она, Ник, занята, — мрачно ответил Кирилл Александрович.

Мне было не слишком приятно, что в моем присутствии обсуждают мою личную жизнь, да еще так, словно меня нет.

— Стаховичем занята? Да такую "занятость" и подвинуть не грех. Мне этот тип никогда не нравился, — легкомысленно откликнулся Павлицкий. — Да вы от него тоже не в восторге, верно же, Софья Андреевна? Чего вы решили связаться-то с таким?

И снова я решила, что молчание — и золото, и благо разом. Тем более, не говорить же кому-то вроде Павлицкого, что происходит на самом деле.

— Тут, Ник, такие дела, что нам с нашим примитивным умом — да еще и мужским, — никак не понять, — как-то особенно горько произнес Кирилл Александрович.

Через полчаса я сидела с двумя фактически посторонними мужчинами за накрытым столом, на котором еще и алкоголь стоял. Оказалось каким-то особенным извращенным удовольствием представлять реакцию моей матушки на всю эту пасторальную картину. Наверняка бы она начала истошно орать. Но, надеюсь, до почтенной родительницы моей, Таволгиной Анны Георгиевны, никогда не дойдет этот прискорбный факт.