В третьих местах темы для разговоров не ограничиваются бытовыми вопросами типа ремонта дома, исправлением прикуса у детей, кому везти одного ребенка сюда, а другого – туда и тому подобным; там нет привязи, благодаря которой разговор на работе постоянно возвращается к рабочим вопросам. Новизна разговора в третьем месте обеспечивается предсказуемыми изменениями и непредсказуемым направлением, которое разговор всегда принимает. Какие мелочи будут вытащены из прошлого и какие нелепые предположения будут сделаны о будущем? Кто вплетет пикантную сплетню, насколько реалистичной и «приперченной» она будет? Какие именно случаи должен рассмотреть этот «суд всеобщей инстанции» в этот конкретный день и какие вердикты вынесут судьи? Будут ли они настроены спорить или склонны к согласию? Кивнет ли кто-то, присоединяясь к сказанному, или уставится с недоверием на автора какого-нибудь глупого заявления? Что ждет посетителя? Развлечение, вызов или просто подтверждение собственных предрассудков? Конечно же, его ожидает все сразу.

Наконец – и это самое важное, – новизна в третьем месте возникает из коллективной способности данного собрания сотворить таковую. Действительно, степень взаимного стимулирования, которая есть в третьем месте, нова сама по себе. Перед самым началом Второй мировой войны группа проекта «Массовое наблюдение» [83] в Англии пришла к такому же заключению в исследовании пабов [84] . Они обнаружили, что паб – это «единственный вид общественных зданий, используемых множеством простых людей, где мысли и действия не придуманы для них кем-то заранее: во всех остальных видах публичных заведений они являются аудиторией, зрителями политических, религиозных, драматических, кинематографических, учебных или спортивных спектаклей. Но в четырех стенах паба, как только кто-нибудь покупает себе пинту или когда получает пинту пива от кого-нибудь в качестве угощения, то попадает в среду, где является скорее участником, чем зрителем». На нашем собственном Среднем Западе Маршалл Клайнард сделал такое же открытие. Как он обнаружил, многие уважаемые граждане предпочитают церкви таверну в качестве места, олицетворяющего как раз тот вид общения и участия, который они ценят превыше всего [85] .

Самые приятные и полезные развлечения – те, что предполагают вовлечение одновременно общественное и активное. Эти два компонента взаимодействуют, повышая качество переживаемого опыта. Индивид вкладывает больше, и он больше получает – например, от бейсбола, когда играет на поле, а не когда наблюдает игру с трибуны. Но если уж речь идет о наблюдении, то лучше следить за игрой, находясь у бейсбольной площадки в парке, чем смотреть усеченную и отстраненную телеверсию матча. Также лучше участвовать в игре в роли командного игрока, чем в роли приглашенной дорогостоящей суперзвезды; лучше сидеть на трибунах в компании, чем в одиночку, и даже телевизионную трансляцию смотреть лучше с кем-то, а не одному. Мы можем расширить большую часть нашего опыта двумя способами: повышая степень нашего участия или степень нашей общественной вовлеченности. К сожалению, при том что значительная часть работы сегодня почти не требует инициативы, многие выбирают такие развлечения, где инициативы еще меньше.

Роль разговора трудно переоценить. Новизна рождается из щедрой смеси социального опыта людей, которых привлекает типичное третье место. Новизна активно поощряется окружающей обстановкой, которая оставляет развлечение самим посетителям, подстраивающим свои действия под присутствующих и никогда не дающим одно и то же представление дважды. Однако потенциал новизны теряется, и все сходит на нет, если нет взаимного «подогревания». Неуютная тишина во многих американских барах – немое свидетельство важности умения вести разговор.

Скитовски напоминает, что разговор – это умение, которое необходимо сначала приобрести, чтобы понять все его преимущества [86] . Те, кто это уже сделал, обычно стремятся попасть в благотворную атмосферу третьего места. Стимуляция, которой мы жаждем, всегда основана на смешении нового и известного. Таким образом, новизна третьего места возникает на знакомом фоне постоянных посетителей и того, как они обычно реагируют на вещи. Каждый индивид ведет «досье» на остальных – мысленный список того, что обязательно выведет из себя одного или спровоцирует другого.

Третье место – это в значительной степени сам себя создающий мир, формируемый беседой и достаточно независимый от институционального порядка «большого» общества. И если мир третьего места намного менее последователен, чем внешний мир, для завсегдатаев это с лихвой компенсируется тем, что в этом мире намного больше достоинства и бескорыстной любви к людям и что день ото дня он приносит им значительно больше радости.

Душевное здоровье зависит от степени гармонии между организмом и его окружением, и для большинства из нас эта гармония перерастает в гармоничные отношения с другими людьми. Изолированный старатель в пустыне или отшельник в дремучем лесу может хорошо себя чувствовать при ограниченном общении или вообще без него – но он при этом не подвергается напряжению групповой жизни. Чем больше люди опутаны сетями общества, тем более плотное и контролируемое другими людьми у них окружение, и качество отношений с другими отражает здоровье индивидов и общества.

Структура урбанизированного индустриального общества не способствует хорошим человеческим отношениям. Высокая степень специализации огрубляет многие отношения между людьми. Образующееся в результате «разделение на отсеки», как назвал это явление Селдон Бейкон, оставляет индивидов в неведении относительно «интересов, идей, привычек, проблем, симпатий и антипатий» людей, не принадлежащих к их собственной группе. А «в сложном, специализированном, стратифицированном обществе мы постоянно находимся в ситуациях, в которых мы зависим от других; при этом другие, кажется, не слишком-то о нас заботятся» [87] . Такое положение дел усиливает частоту возникновения ситуаций, провоцирующих агрессию, одновременно делая выражение агрессии все более опасным.