– Видишь, куда ты загнал меня, Торнадо? – я усмехнулась сама себе. – По-моему, не плохо звучит: Торнадо! А, мой быстроходный друг?

Пока я разговаривала с котом, притихший тротуар озарился дальним светом неподвижных фар, затаившихся в пределах газона возле дома № 105. Торнадо издал визгливое «мяу», а я, ослепленная до рези в глазах, прикрылась ладонью и сквозь пальцы старалась разглядеть, кто находился впереди, в шести футах.

– Зачем ты пришла? – спросил голос из темноты неосвещенного двора.

– Кто вы?

– Я живу здесь. Тебя учили отвечать вопросом на вопрос?

– А я ничего не вижу по вашей вине, потому мой вопрос важнее вашего.

Фары тотчас потухли, а в моих глазах ещё мелькали прозрачные круги. Пока я избавлялась от них, из перины свинцовых облаков выбралась луна и пролила свою милость на окрестные улицы и летаргичные здания. Впереди находился гараж, а возле закрытых ворот неподвижно стоял мотовездеход, где, скрестив руки, сидел тот самый парень в шлеме.

– Мне следует повторить вопрос, или ты ответишь? – его голос раздавался далёким отзвуком.

Испуганная душа сжалась, и я никак не могла заставить себя произнести ни слова. Стоя, как вкопанная, я с великим усилием вдыхала холодный воздух.

– Ты что меня боишься? – уточнил он.

Я приоткрыла рот, но ответ без следа растворился в горле. Из меня выходили непонятные звуки отчаяния, и тогда самое разумное, что пришло на ум – бежать, как можно скорее. Не глядя по сторонам, без затеи обернуться, я помчалась вперёд, а моё сердце вырывалось из груди. Пятнадцать минут пронеслись каруселью неумолимого страха, и только закрыв входную дверь своего дома, прижимаясь к ней спиной, я могла продышаться и усмирить стук перепуганного сердца.

Той ночью меня поглотили кошмары. Мне привиделось, как Лео Ферару снимает шлем, появляется багрово-красное лицо, лишенное кожи, которой некогда касалось безжалостное пламя адских чертогов. Алая кровь сочится сквозь поры и капает вниз, а из грубых глубоких шрамов, исчертивших лоб, выпадают белые черви. Просыпаясь точно в бреду, я вскакивала в кровати, мокрая и задыхающаяся, а затем вновь утопала в болоте злых фантазий. Всё повторялось снова и снова, пока рассвет не положил ночным страданьям конец.

Не ведая покоя с самого утра, школа на Брюэри-роуд била «в колокола»: возле порогов почтового отделения найдено мёртвое тело Дэвида Кокса. Газета «Weekday Sittingbourn» переходила из рук в руки взволнованных учеников, пугая заголовком «Спокойствие под угрозой». Я подошла к гудящей толпе у окна в коридоре и взяла один экземпляр свежей газеты. Короткая статья констатировала факт убийства сына почтальона, но подробности происшествия не излагались. Снизу статьи находилось обращение старшего инспектора Клифтона к очевидцам. Слогом удачной прозы он призывал бдительных неравнодушных людей общими с полицией усилиями наладить порядок в городе. Автором статьи была мать Синди – Джоанна Викс. Я свернула газету и положила на место, размышляя, где может находиться Синди. Разум оказался во власти смятения, представляя вопиющие картинки, где посреди холодной улицы валяется беззащитный и мертвый Дэвид Кокс. Его мечты померкли, как и дивный свет его бледно-зеленых глаз, а будущее потерялось в бесконечной дороге незавидного настоящего. Разыскивая Синди, я шла по коридору, видя как тут и там о случившимся перешептываются вполголоса и всякий, кто взирал на фотографию молодого привлекательного парня, не скупился на слова сочувствия такому горю.

После непродолжительных поисков я наткнулась на Эшли и Синди в холле пустой столовой. Они рыдали в два ручья и даже не удосужились поднять глаза, когда я вошла.

– Как жаль парня, – грустно причитала Эшли.

– Он погиб по нашей вине, – бормотала Синди, утирая слезы платком.

Я поспешно закрыла дверь в столовую и села за круглый стол напротив них.

– Говорите тише! Нас могут услышать! Как это вышло? Кто-нибудь знает подробности?

– Дэвид шёл на работу, и возле почтового отделения его убили одним ударом ножа в сердце. Ужасная трагедия!

На какое-то время водворилось молчание. Окунаясь в тяжелые думы, мы только изредка обменивались отчаянными взглядами, а тишина обрывалась, лишь когда Синди сморкалась в платок, вознеся глаза к потолку. Эшли была белее снега, а её потухшее лицо тонуло в пантомиме настоящего ужаса.

– Что если мы следующие?… – прошептала она. – Всё, что связано с Ньюманом – проклято!

– Эш, перестань! – твёрдо сказала я. – Да мало ли несчастных случаев в жизни? Не думаю, что во всех повинен обветшалый дом! К тому же доктор Ньюман умер, а мёртвые не приносят вреда – живые куда опаснее. Наше поведение выглядит весьма подозрительно, уж если о ком и не стоит забывать – так это о Молли, которая с радостью нашепчет о нас своему отцу.

– Ты же сама видела, как сильно испугался мистер Вупер, – напомнила Синди. – Зря мы в это впутались! Не сносить нам головы!

Мне пришлось потратить не меньше десяти минут на успокоительные речи. Однако, даже внеся туманного покоя в растревоженные сердца, мимика их окостенелых лиц кому угодно дала бы повод подозревать нас в чём-то немыслимом. Эшли была перепугана настолько, что буквы путались в словах, произнесенных ею. Синди, прекрасно знающая толк в борьбе со стрессом, принялась уничтожать дневной запас сэндвичей. Когда с ними было покончено, она достала упаковку мятных конфет и, протягивая нам, бесцеремонно спросила: