Они не только стреляют из пушки по воробьям, но и не попадают в воробьев.

Смертного рок у тебя, а желанье твое не для смертных.

Да не будем на авось гадать о величайшем!

Для которых их учения — это закон жизни, а не только знания, выставляемые напоказ?

«Идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от интереса.

Время человеческой жизни — миг; ее сущность — вечное течение; ощущение смутно; строение всего тела бренно; душа неустойчива; судьба загадочна; слава недостоверна. Одним словом, все относящееся к телу подобно потоку, относящееся к душе — сновидению и дыму. Жизнь — борьба и странствие по чужбине; посмертная слава — забвение. Но что же может вывести на путь? Ничто, кроме философии.

…начало и причина скепсиса лежат в надежде на невозмутимость. Именно: богато одаренные от природы люди, смущаясь неравенством среди вещей и недоумевая, которым из них отдать предпочтение, дошли до искания того, что в вещах истинно, а что ложно, чтобы после этого разбора достигнуть состояния невозмутимости.

То, что мы видим, зависит от того, куда мы смотрим.

Мысль никогда не должна подчиняться ни догме, ни направлению, ни страсти, ни интересу, ни предвзятой идее, ни чему бы то ни было, кроме фактов, потому что для нее подчинится — значило бы перестать существовать.

Надо, чтобы вы руководили принципами, а не принципы вами.

Лишь в том случае, когда в дело вступает человек, имеющий собственную позицию — лишь тогда можно надеяться, что он… поймет главное и отсечет второстепенное; орех ценен ядром, а не скорлупой.

На вопрос, почему из других школ к эпикурейцам ученики перебегают, а от эпикурейцев к другим никогда, Аркесилай ответил: «Потому что из мужчины можно стать евнухом, а из евнуха мужчиной никогда».

Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.

Право подвергать людей самой суровой критике заслуживает тот, кто убедил их в своей любви к ним, в здравости своих суждений, кто уверен, что его ничуть не взволнует, если люди не примут его идей, не воспользуются ими. Другими словами, критику нужны дар ясного восприятия мира и безграничная терпимость.

Можно сломать шпагу, нельзя истребить идею.

Убеждение должно быть дорого потому только, что оно истинно, а совсем не потому, что оно наше.

Метафизические системы для философов — то же, что романы для женщин.

Много мужества надо иметь в нашей жизни, чтобы не почувствовать отвращения к самым прекрасным принципам, когда видишь, как применяются они людьми.

Творец системы — это узник, который имеет притязание освещать мир лампою из своей темницы.

Пусть люди обходятся без принципов, но на давайте им софизмов вместо истин.

Не отнимай ни у кого убеждений, способствующих его счастью, если не можешь дать ему лучших.

С каждым днем крепнет убеждение, что философия по самой своей сущности ее стремлений обречена вечно блуждать в запутанном лабиринте, где узкие и извилистые ходы постоянно выводят ее усталых ревнителей на торную дорогу их предшественников, которые, как известно этим ревнителям, не могли найти выхода.

Философская мудрость века настоящего становится всеобщим здравым смыслом века последующего.