Двойная игра с наемными убийцами дорого обошлась князю Юсфену. Антория потребовала выплаты неподъемного для княжества денежного возмещения, а фрегойи тремя месяцами позже расправились с князем. Его не спасли ни охранники, ни слезливое покаянное письмо.

Рэнальд Рандрин смотрел на события в Шегере сквозь пальцы, делая вид, будто понятия не имеет, кто стоит за смертью Юсфена. Со стороны все выглядело, как несчастный случай, но опытный глаз заметил бы возле растерзанного на охоте диким зверем тела остаточный шлейф магии.

Новый правитель безропотно безвозмездно передал месторождения кристаллов анторийцам в обмен на уменьшение внешнего долга страны. Фрегойр в свою очередь позволил прокатиться по Шегеру нескольким опустошительным набегам, поставившим княжество на грань выживания.

В течение года умерли еще несколько высокопоставленных сановников из окружения Юсфена, затем фрегойи принудили шегерцев подписать унизительный кабальный договор. Он обязывал вести торговлю исключительно с разрешения Фрегойра и с отчислением оговоренного процента по сделкам. Исключение сделали только для Антории. В этом случае проценты не удерживались, а разрешение не требовалось — своеобразная благодарность за спасенную жизнь соаманира. Как ни странно, покушение во время коронации способствовало потеплению отношений между заклятыми врагами, и заключенный ранее мирный договор грозил превратиться в действующий, а не фиктивный документ. Король Брандир даже прислал благодарственное письмо в адрес участников событий и наградил их Орденом змеи.

Из состояния вооруженного нейтралитета Антория и Фрегойр перешли к нейтралитету мирному, когда государства внимательно следят друг за другом, но не устраивают провокаций. Даже жрецы Темной госпожи куда-то делись из приграничных территорий.

Не обошлось без арестов и закрытых процессов в Антории. У Юсфена наверняка остался сообщник или осведомитель среди местных, кто бы знал о способностях принцессы Апполины и добыл пропуск во Дворец заседаний. Злоумышленника нашли. Им оказался один из выпускников Высшей школы магического искусства, получивший распределение на пограничные с восточными княжествами территории. За два годовых жалования он согласился поделиться ценными сведениями и "одолжить" облик оборотню: на коронационный прием пускали по спискам, а сребролюбец входил в круг избранных как дипломированный маг. Самое печальное, предатель был дворянином, причем не из самого бедного и захудалого рода.

Как ни молил маг сохранить ему жизнь, как ни уверял в полном раскаянье, клялся, будто поддался минутному искусу, его казнили. Топор палача опустился на шею облаченного в простую рубаху дворянина на площади перед храмом Менакела после двухнедельного разбирательства. После пыток и допросов, которым подвергли несчастного под наблюдением фрегойского посланника, для мужчины это стало благом. Рэнальд Хеброн Рандрин слишком трепетно относился к своей жизни и жизни своих родных. Не прощал он и покушений на подрыв власти и авторитета.

Представителей опозоренного предателем рода сослали, лишив должностей. Провели повторную "чистку" департаментов, муниципалитетов и гвардии, в ходе которой за разные правонарушения уволили четыре дюжины человек. Проверки бушевали около полугода, пока лорд Андеш с уверенностью не доложил: среди магов и государственных служащих не осталось не лояльных короне людей.

Заслуги Эйдана перед королевством официально признали. После Зары им занималась сама леди Совейна, предварительно наложив на него усыпляющее заклинание. Когда же вампир пришел в себя, его наградили. Своеобразно, конечно: приписали к Департаменту внутренних дел в качестве осведомителя, а также, что понравилось Эйдану гораздо больше, сделали подручным палача. Судейские потом шутили: обвиняемые признавались гораздо быстрее, когда видели перед собой клыкастую улыбку. Отныне вампир частенько спал не в лачуге, а в одном из тюремных подвалов, по ночам лакомясь кровью осужденных с молчаливого согласия тюремщиков. Те нередко специально оставляли двери камер особо опасных преступников открытыми. Несчастные, обрадованные неслыханной халатностью, бросались на волю — и попадали в руки Эйдану. Не оставил он и ночных вылазок в город. Их вампир, по собственному признанию, любил больше редких тюремных гастрономических изысков. Зато работы у стражи стало меньше, хотя трупов прибавилось.

Но было в вольготной жизни Эйдана одно "но" — пришлось носить магический ошейник. Надевала его Зара, потратив целый час на уговоры и заверения, что это для блага вампира, чтобы не убили ненароком. Снятие ошейник означало причисление к существам, подлежавшим уничтожению. Тонкая кожаная полоска, опутанная чарами, помогала отслеживать передвижения вампира и в случае агрессивного поведения парализовала мышцы.

— Я теперь, как собака, — жаловался приятельнице Эйдан, с ненавистью теребя атрибут рабства. — Вы бы еще клеймо с гербом поставили!

— Зато тебя теперь никто не убьет, ты под защитой короны. Сам знаешь, маги вампиров не любят, а тебя терпят, в Старый город заходить разрешают.

Вампир почему-то не проникся оказанным доверием, в очередной раз зарекшись помогать чародеям и людям вообще. Через пару месяцев он научился снимать ошейник и, упиваясь свободой, сбежал из столицы. Зара надеялась, Эйдан не попадется под горячую руку охотникам или жрецам, хоть и радовалась тому, что больше не придется терпеть запах крови и вздрагивать от традиционного почесывания клыками за ухом — девушке так и не удалось отучить вампира от вредной привычки.

Ее светлость Зара Рандрин благополучно училась в Аспирантуре, движимая целью во что бы то ни стало получить вторую магическую категорию. Разумеется, не все получалось, как хотелось, и она частенько просиживала за книгами целую ночь и наутро приходила в департамент в таком виде, что покойники с кладбища пожалели бы. После совещания или раздачи поручений девушка устраивалась спать в уголке отдела до обеда, а потом старалась наверстать упущенное. Зато учеба спорилась. В первый год обучения Зара не получала ниже семи баллов. Затем, отсеяв отстающих, преподаватели оценки ставить перестали, да и лекций стало значительно меньше: две-три в месяц по узким специализациям. Остальное время посвящалось самостоятельным изысканиям и беседам с научным руководителем. Зара не упускала случая засыпать последнего вопросами, стремилась докопаться до сути. Наставник, один из старших преподавателей Школы, терпеливо объяснял, что и как. Ему подобное рвение нравилось. Юные особы редко всерьез интересовались магией.