Утро добрым не бывает, особенно если ты работаешь врачом и провёл ночь на дежурстве, урвав на сон тридцать-сорок минут, а впереди дневная смена, и тебя ждут больные, практиканты, родственники пациентов, незаполненные истории болезней и много чего ещё, что входит в обычный рабочий день заместителя главного врача лечебного стационара. А ещё Нартай. Мне уже доложили, что пациент с отравлением проснулся, и состояние у него вполне стабильное. Очень хотелось всё бросить и бежать к нему, самому убедиться, что всё так, как сказал на летучке постовой медбрат. Да что убедиться, просто увидеть и... Дальше этого мои мысли не доходили. Я боялся думать о том, что будет дальше.

Да и лавина рутины, называемая работой, не давала вырваться даже на несколько минут. Я был всем нужен, я был всем необходим, я был заверчен и закручен с самого утра. Приходилось на ходу решать не только вопросы с больными, медперсоналом, но и проблемы со строителями, электриками и сантехниками, доводившими до ума двухэтажную пристройку к основному зданию стационара. Я - лечащий врач, а не хозяйственник, но отбывший в отпуск главный врач, мой многолетний друг и начальник, переложил все эти заботы на меня, высказав перед уходом пожелание:

«Маратик, я знаю, дорогой, что ты справишься, и к моему возвращению ремонтные работы будут окончены. Сам понимаешь, как нам нужна эта дополнительная площадь. Вынесем туда все процедуры обследования больных - кабинеты ЭКГ, рентген, биохимическую лабораторию и прочее. Вернусь - посмотрим, сколько сможем разместить. Давай, дорогой, действуй!»

Время обхода. Я с группой практикантов, интернов, дежурных постовых медленно продвигаюсь от палаты к палате, по очереди осматривая больных, что-то назначая, что-то отменяя, кого-то выписывая, кому-то продлевая лечение, кому-то его меняя, о чём за мной тщательно записывают постовые медбратья, чтобы затем перенести все назначения в историю болезни - обычная утренняя процедура обычного лечебного стационара. Параллельно с этим кратко рассказываю практикантам о тех или иных больных - этиологии заболевания и лечения. Осталась последняя палата. Нартай.

У него посетитель - парень-омега, явно его ровесник или чуть постарше. В верхней одежде, естественно - без бахил. Сразу несколько нарушений больничного режима, но самое «страшное» - посторонние в палате во время моего обхода. Это уже даже не нарушение - это преступление, за которое каждый виновный получит строгое наказание, начиная с охранников внизу и заканчивая самим больным, не говоря уже о дежурном постовом медбрате, который стоит возле меня, и его лицо начинает покрываться красными пятнами.

Он уже открывает рот, чтобы начать выпроваживать нарушителя, но я останавливаю его жестом руки.

– Доброе утро, молодые люди! Мы вам не помешали?
– обращаюсь сразу к обоим самым доброжелательным тоном от которого, я уверен, у всех прочих присутствующих кровь в жилах уже свернулась и выпала в осадок.

Нартай быстро повернулся от окна и настороженно взглянул на меня. И ещё что-то было странное в его взгляде, но что, я не понял, потому что это что-то мелькнуло и исчезло. Взгляд потух, а выражение лица стало безучастным. Он безразлично отвернулся к окну, натянув простыню до самого подбородка. А вот его приятель-омега вскочил со стула и остановил на мне испуганный взгляд.

– З-здрасьте! Вы его не ругайте. Я сейчас уйду, мне только нужно ему сказать два слова, и я сразу уйду. Пожалуйста!

– Хорошо. Подождите за дверью, - невозмутимо продолжил я, чем поверг в конкретный шок своих коллег, привыкших к моей нетерпимости, особенно если это касалось нарушения больничного режима. Они уже, верно, прикидывали, куда мог деться их цербер, и кто этот незнакомец, так мило предложивший невесть как пробравшемуся в святая святых злоумышленнику в давно нестиранной ветровке и грязных, растоптанных ботинках подождать (!) окончания обхода.

Любой из моих подчинённых боялся больше всего быть заподозренным в недобросовестном отношении к своим обязанностям. К последним относилось абсолютно всё, что я считал нужным туда отнести: на работе я был нуден, строг и непредсказуем. По сути, жизнедеятельностью стационара управлял я, а не главврач - Ильдар Равильевич Турсунбеков. Он был отличным администратором и умелым хозяйственником. Врачебной же деятельностью не занимался уже давно, перепоручив на мою ответственность всё, что касалось лечебного процесса, в том числе и контроль за всем медперсоналом больницы. А я в свою очередь установил здесь военный режим: всё должно выполняться быстро, чётко и неукоснительно.

За малейшее нарушение, хоть как-то повлиявшее на существующий порядок - разбор на летучке и строгий выговор (они у меня сыпались как из рога изобилия), а то и увольнение нарушителя. Конечно, больных вели врачи, средний медперсонал (медбратья) обеспечивали должный уход и грамотное проведение всех лечебных процедур. Но всё это под моим жёстким контролем. Младший же медперсонал неустанно наводил порядок, так что и палаты, и прочие помещения блестели стерильной чистотой и свежестью. Больные в итоге получали действительно качественное лечение, хороший уход и отличное (по больничным меркам) питание.