Услышал звук шагов позади себя и тут же ощутил прикосновение влажного прохладного тела к моей спине. Две тонкие руки оплели торс, сомкнувшись на талии. Меня окутало облаком душного аромата цветущего летнего луга, превратившегося в ленточки скошенной увядающей травы. Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, а потом резко повернулся и одним движением поднял лёгкое тело, едва прикрытое полосой полотенца на бёдрах, посмотрел в затуманенные желанием глаза и отнёс на кровать.

Лёг рядом, слегка придавив собой моего послушного во всём омегу, не разрывая взгляда.

– Мальчик мой нежный, любовь моя! Как же долго я тебя ждал!

Я прикоснулся губами к пульсирующей тоненькой жилке на шее и уловил едва слышных вздох. Нартай робко погладил меня по волосам и, опустившись ниже, провел по губам кончиками пальцев. Прикосновение было лёгким, едва ощутимым. Я тут же захватил его тонкие пальчики и стал осторожно посасывать и нежить языком. От затылка по позвоночнику пронеслась стая колких мурашек, собираясь тугим узлом внизу живота. Я выпустил изо рта пальцы, и они тут же влажной дорожкой прошли по щеке, виску и опять зарылись в волосы, запутывая их и ероша.

Я скользнул языком по его напряжённым губам, и они раскрылись мне навстречу, приглашая и маня. Отпустив свой водоворот желаний, нетерпеливо приник к желанному, ждущему рту, властно вторгаясь языком вглубь, вовлекая его язык в сладострастный танец, и услышал первый тягучий стон. Оторвавшись, двинулся дальше, покрывая каждый сантиметр его груди и живота поцелуями, то нежа, то терзая набухшие горошинки сосков, слушая непрерывные стоны и продвигаясь всё ниже по тёмной дорожке волосков к паху, задевая и покатывая подбородком холм возбуждённой плоти.

Я отстранился, быстро стянул с себя брюки вместе с бельём и, отбросив полотенце с узких бёдер, сразу всосал призывно подрагивающий мне навстречу член до основания. Не ожидавший такого, Нартай со вскриком выгнулся и тут же обессиленно упал на простыни. Уделив достаточно внимания набухшему пенису, поласкав сочащуюся головку, пошире распахнул подрагивающие бёдра и мазнул языком желанный бутончик розовой тугой дырочки, мокрой от смазки. Она была настолько девственно туга и невинна, что у меня само собой напрашивался вопрос к хозяину этого сокровища:

– Малыш, ты... у тебя ещё никого не было?

Нартай замер, и я едва уловил еле слышное:

– Нет... никого. Тебя... хотел.

Его слова вызвали во мне бурю восторга.

–  Мальчик мой родной! Какое же счастье ты мне подарил! Любовь моя! Не бойся, малыш, я всё сделаю аккуратно, нам будет хорошо.

Я развёл пошире покрытые от колен тёмными волосками ноги, устроившись между ними, провёл пальцами между ягодиц, собирая обильно вытекающую смазку. От её запаха, запаха моего истинного, кружилась голова, я то и дело порыкивал, поглаживая и выцеловывая внутреннюю поверхность бёдер, прикусывая и зализывая тонкую кожицу паха, вызывая через прерывистое дыхание моего мальчика сдержанные всхлипы и стоны.

Я развёл пошире подрагивающие в нетерпении бёдра и приник губами к нежному бутону дырочки, собирая пахучую влагу, и начал осторожно проникать языком внутрь, лаская упругие стеночки и пробираясь всё дальше.

Нартай захлёбывался стонами, вздрагивая всем телом и комкая уже повлажневшие простыни дрожащими руками.

От долгого воздержания низ живота скрутило в тугие горящие огнём плети, бугрившийся багровыми венами, возбуждённый до предела член готов был выплеснуться, чего я никак не мог допустить, пережав его у самого основания и подержав так некоторое время. Нартай, почувствовав, что его воспалённое желанием тело больше не ласкают, приподнял голову и посмотрел на меня расфокусированным взглядом.

– Сейчас, мой хороший, сейчас всё будет.

Я собрал пальцами вокруг дырочки обильно вытекаующую клейкую смазку, протолкнув её внутрь вместе с пальцем, отчего омега напрягся и прерывисто вздохнул.

На мгновенье остановился и погладил напряжённый живот, успокаивая. Нартай вновь расслабился, и я протолкнул второй палец, скользя по смазке, поглаживая стеночки.

– Потерпи, маленький!

Слегка покручивая внутри и растягивая узкий вход, почувствовал, как Нартай сам стал двигаться, насаживаясь на пальцы. Я протолкнул третий, а затем сразу четвёртый палец, отчего мой омега охнул, сжался на мгновенье, но тут же продолжил насаживаться. Ещё немного порастягивал, понежив внутри гладкие стеночки, убрал пальцы, услышав обиженный вздох, и тут же, подтянув разгорячённое тело любимого за бёдра, протолкнул налитую малиновым цветом головку в сочащийся анус. Мы оба замерли, привыкая. Узко было так, что перед глазами вспыхивали искры, и в висках пульсировала кровь, едва не разрывая сосуды.

Я посмотрел из-под нависших влажных прядей разлохматившихся волос на Нартая:

– Идём дальше?

И, получив одобрительный кивок лохматой головы, сквозь прерывистый стон, преодолевая сопротивление тугих мышц, протолкнулся глубже и опять остановился.

– Всё н-нормально, можно уже, - через мгновенье донёсся до меня сдавленный полушёпот.

Я сделал несколько толчков и перевернул омегу на живот. Впиваясь пальцами в узкие бёдра, тут же вошёл и начал медленно двигаться, то и дело меняя угол проникновения. Наконец член задел бугорок простаты, вызвав протяжный стон и мелкое подрагивание опирающегося локтями на постель любимого чуда. У меня сорвало последнюю пружину: с рыком резкими толчками начал вколачивать податливое тело в смятые мокрые простыни под сладкий аккомпанемент всхлипываний и прерывистых вскриков. Нартай двигался навстречу мне бёдрами, запрокидывая голову в такт моим толчкам.