– Где твои сапоги, Ваня? – прокричала мама брату из-за низенького ограждения плаца. Он кивнул ей головой на лейтенантика, стоявшего в стороне от цепи солдат.

– Что, это он у тебя их отобрал? – спросила мама.

Брат утвердительно кивнул старшей сестре. А надо сказать, что еще со своего юрьевецкого девичества мама пронесла через всю жизнь важное качество характера: в сложных ситуациях она не терялась и не боялась поднять голос в защиту того, что она считала честным и правильным. Помогало, конечно, и осознание того, что она – жена старого большевика и редактора областной газеты. Поэтому она вдруг перешагнула через заграждение и направилась прямо к лейтенантику, который еще не понял, что происходит. А мама прилюдно закричала на этого жулика и заявила, что если сейчас же он не вернет её брату отобранные валяные сапоги, то она дойдет до высшего начальства, но добьется, чтобы его судили за мародерство. Мама умела формулировать свои мысли таким языком, который мгновенно доходил до ума тех, к кому она обращалась. Ставши пунцовым, лейтенантик попробовал было огрызаться, но быстро сообразил, что за благо для него будет сбегать в расположение части и принести отобранные у беззащитного солдата валенки. Минут через пятнадцать дядя Ваня получил их назад, а уже на следующий день этих абсолютно необученных солдат отправили на фронт, и там он погиб. Из пришедшей похоронки стало известно, что дядя Ваня был похоронен в братской могиле № 1 в деревне Шейкино Нелидовского района Калининской области.

Маргарита Александровна Кузнецова. Юрьевец. 18 июля 1951 г.

Ей на фотографии 25 лет

Екатерина Александровна Кузнецова, моя тетя Катя, по рассказам своих сестер была писаной красавицей, высокой, изящной, веселой и пользовавшейся всеобщей любовью родных и друзей. Она закончила Ивановский техникум, работала чертежницей на одном из заводов в Иваново и вышла замуж за журналиста Александра Ивановича Козлова, который вскоре стал специальным корреспондентом газеты «Известия» по Ивановской области. Однако прожила она недолго, скончавшись во время родов, как говорили, от неизлечимой болезни почек. Случилось это в феврале 1942 г. Муж её в это время был на фронте, моя бабушка бросила всё и помчалась из Юрьевца в Иваново, где умирала дочь.

До своей смерти Александр Иванович Козлов поддерживал тесные связи с моими папой и мамой. Я помню, что он очень печалился неизлечимой болезнью папы и писал ему длинные письма с перечислением всяких народных средств борьбы с туберкулезом. В 1969 г. в Издательстве Академии наук СССР вышла в свет моя большая монография «Молекулярные механизмы мутагенеза». В том году в Киеве проводили конференцию, на которую я поехал, взяв с собой всю нашу семью и маму. Козлов в это время работал руководителем группы журналистов «Известий» на Украине и жил в Киеве. Я позвонил ему, мы встретились и провели несколько часов, слушая рассказы дяди Саши, как я звал его, о годах жизни с тетей Катей, оставившей о себе замечательные воспоминания.

В том же феврале 1942 г. в семье Кузнецовых произошло еще одно тяжелое событие. Когда бабушка уехала в Иваново к умирающей дочери, её младшая дочь Рита, закончив зооветеринарный техникум, начала работать по специальности в соседнем с Юрьевцем совхозе. Шла война, а еще 26 июня 1940 г. Президиум Верховного Совета СССР постановил за прогул и даже за 20-минутное опоздание на работу подвергать провинившихся исправительно-трудовым работам или тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев. С началом войны Сталин распорядился строго выполнять это постановление. Когда бабушка срочно уехала в Иваново, тете Рите понадобилось вернуться домой за теплой одеждой (стояла лютая зима 1942-го, оставившая след во всемирной истории, так как из-за нее многие немецкие солдаты оказались обмороженными и искалеченными; карикатуры тех лет, изображавшие фашистов, обмотанных по глаза тряпками и дрожащих у костров в «зверской России», сохранились в русских музеях до сих пор).

Мама и тетя Рита в Юрьевце в 1969 г.

Тетю Риту отпустили домой до определенного часа следующего дня, но выбраться из Юрьевца она в срок не смогла: началась ужасная пурга, и никто не брался выехать за околицу, чтобы отвезти её на место работы. В результате она добралась до своего свиносовхоза только к вечеру. На следующей же неделе её вызвали в Юрьевецкий районный суд. Бабушка уже вернулась с похорон тети Кати и отправилась с младшей дочерью на суд. Но домой она уже шла одна, так как тетю Риту без долгих разбирательств осудили, назначив ей тюремное наказание, и прямо в суде взяли под стражу. Конечно, это было страшным испытанием для бедной бабушки.

Тетя Лиза вышла замуж за авиационного техника Александра Васильевича Бугрова, успешно закончившего Горьковское авиационное училище, и уехала в годы войны с ним сначала в Омск, а затем в Новосибирск. Потом они перебрались в Юрьевец. Рядом с домом родителей жены Бугров построил своими руками дом-пятистенку, а затем с семьей переехал в Горький. Александр Васильевич нашел работу на Горьковском авиазаводе и в очередной раз построил добротный дом для своей семьи (у них родились две дочери, Елена и Татьяна, и сын, Евгений) в пригороде Горького. Руки у него были золотые, и я помню, какой замечательный паркетный пол он выложил в новом доме.

Тетя Галя, будучи молодой девушкой, приехала к нам в Горький и устроилась шофером в гараж Горисполкома. Папа помог ей найти эту работу, но после этого он стал постоянно призывать юную шоферицу учиться дальше, приобретать более солидную работу, расти и совершенствоваться. Насколько я знаю, тетя Галя сначала просто зверела от папиных нравоучений и понуканий, но все-таки своего он добился. Она закончила заочно среднюю школу, после чего папа сумел уговорить начальство Института иностранных языков принять его родственницу в качестве студентки. Тетя Галя закончила институт, получила диплом о высшем образовании и стала преподавать английский в школах в городе Горьком. Замуж она не вышла (как-то мама сказала мне, что у тети Гали был жених, но он погиб на войне). Она была невысокого роста, но, как и все Кузнецовы, очень привлекательной, поэтому всегда была окружена кавалерами, однако вбила себе в голову, что можно обойтись без семейных уз.

Младшая сестра мамы, Маргарита, у которой мама была крестной матерью, напротив, была ревностной сторонницей семейного очага и семейных ценностей. Она была младшей в семье Кузнецовых и всеобщей любимицей. Когда я вспоминаю её, я слышу в ушах раскатистый смех тети Риты, её бесконечные розыгрыши близких и шутки. Она была, что называется, искрящимся и добрейшим существом. Прадедушка, Иван Андреевич Волков, души в ней не чаял и баловал свою младшую внучку, как только мог. Об этом все мои тетки и дядя Толя часто вспоминали и, глядя на нее, всегда приговаривали: