Перед началом посевной кампании во вновь организованном колхозе «Революция» в селе Ивково Гагинского района Нижегородского края 1 мая 1930 г. Из архива Н.И. Сойфера

Централизация всей техники в подконтрольных партийным органам МТС была встречена в деревне без восторга, и тогда власти решили, что во всех сельскохозяйственных районах страны нужно срочно создать особые надзирающие органы – политотделы МТС, напрямую подчиняющиеся областным и краевым комитетам ВКП(б). Политотделам было предписано наладить выпуск в каждой области специальных газет «МТС», а, поскольку редакторов для таких изданий взять было негде, то лучших студентов ВКИЖа просто мобилизовали по партийной линии и отправили на село. Папа по распоряжению отдела печати ЦК партии с третьего курса был направлен редактором одной из таких газет. Семья была вынуждена покинуть Москву и переселиться в Мантурово Курской области. Папа начал создавать газету Мантуровской МТС, которая стала ежедневной и распространялась в центрально-черноземных областях.

Ровно через год папу перевели из Мантурово в Курск, после того, как в избу, в которой они жили, поздним вечером кто-то несколько раз выстрелил. Одна пуля пробила окно в кухне, но, правда, стрелявший никого не ранил. Мама настояла на том, чтобы папа добился перевода в другое место: ведь газету он наладил, дело идет хорошо, можно и уехать с женой и маленьким сыном. Так, 26 января 1935 г. они переехали в Курск, где в соответствии с решением Курского обкома ВКП(б) папа возглавил областное книгоиздательство.

Но маме по-прежнему хотелось перебраться на родную Волгу, и папа отправил ходатайство в Горьковский крайком партии, прося предоставить ему работу там. Ведь с 1929 г. он работал в этом городе, и руководители нижегородских партийных органов хорошо его знали. В конце апреля из Горького пришел запрос крайкома на папу. С 22 апреля 1935 г. он был откомандирован в распоряжение Горьковского крайкома партии, а в Горьком он считался назначенным уже с 10 апреля «уполномоченным краевого управления по печати при издательстве „Горьковская коммуна“».

Наездами родители появлялись в Горьком систематически, а в самом конце апреля 1935 г. они переехали туда окончательно. Жизнь на новом месте была, как я понимаю, интересной, но надо было обзаводиться собственным жильем, и решение проблемы было найдено. В самом центре города, позади одного из крупнейших и старейших в России Академического театра драмы городскими властями был освобожден огромный земельный участок для строительства пяти шестиэтажных корпусов Домов Коммуны. Для этого комплекса снесли старые деревянные дома, жителей отселили на окраину города, а те, кому было позволено, внесли деньги для строительства кооперативных квартир. Стал пайщиком и мой отец. Всех, кого приняли в кооператив, заставили отрабатывать выходные дни на подсобных работах (горьковские писатели, профессора и доценты, руководители крупных предприятий вынуждены были возить тачки с землей или передавать друг другу по цепочке кирпичи и выполнять другие подсобные работы). Папа, конечно, организовал новую многотиражку «Дом Коммуны», выходившую раз в неделю, и подшивка этих интересных свидетелей эпохи хранится у меня в архиве.

Стоит заметить, что вскоре после окончания строительства власти отменили «самоуправство»: дома перестали считаться кооперативными. Их объявили государственной собственностью, лишив владельцев права на купленное ими же жилье. Законных оснований для экспроприации не было, власти по всей стране объявили без зазрения совести, что коммунисты не должны владеть собственностью, и потому она переходит в руки государства. На освобождавшуюся жилплощадь стали с этого момента вселять людей по усмотрению местного начальства.

Дома Коммуны в городе Горьком. Фото В.Н. Сойфера

Архитектура всех корпусов была слегка диковатой для той части города, в которой их возводили. Так называемый «социалистический конструктивизм» завладел умами большевистских руководителей не только в Москве, где творилось то же самое и куда пытался перенести свои идеи знаменитый француз швейцарского происхождения Ле Корбюзье. Многоэтажки, лишенные всяких архитектурных деталей, с вырезанными прямоугольными нишами окон, напоминали по форме спичечные коробки, поставленные на бок. Они были самими дешевыми из всего, что можно было придумать (Хрущев в годы своего правления вообще обзывал любую лепнину, отделку и украшения стен и потолков «архитектурными излишествами» [5] ). Безликие коробки, похожие на московские здания Госплана, ряда институтов и прочих «шедевров соцреализма», обезобразили лик многих городов России.

Дома Коммуны в Горьком спроектировал московский архитектор Медведев. По его замыслу, стены домов обляпали снаружи слоем чего-то похожего на зернистый асфальт. Привычных крыш на корпусах не было, вместо этого вся огромная площадь над верхними этажами была оставлена плоской, её окружили парапетом в метр высотой, так что с улицы нельзя было понять, что на крыше устроен своеобразный солярий. Пол был залит гудроном, и жильцы могли пользоваться благами природы и принимать солнечные ванны, улегшись на принесенные из дома половички. Но под них надо было подстилать газеты, иначе в жару гудрон плавился и половички влипали в него. Мальчишки и девчонки любили забраться на крыши и играть в салочки, но бегать следовало осторожно, топать нельзя, потому что перекрытия этажей были крепкими (железобетонными), но тонкими и хорошо проводили звуки. Поэтому стоило нам расшалиться, как кто-то из жильцов верхнего этажа прибегал на крышу и начинал нас ругать за топот над головами.

Поскольку дома были многоэтажными и многоподъездными, было решено оборудовать их лифтами. По делу, их следовало установить в каждом подъезде. Однако чудо-архитекторы нашли иное решение проблемы. Было построено всего два лифта, один для жильцов корпусов номер один и четыре, а другой для корпусов два и три. На уровне второго и пятого этажей каждого дома шли коридоры, между домами их соединили повисшими в воздухе переходами, и, поднявшись на лифте до пятого этажа, нужно было проделать немалый путь, чтобы попасть в свой корпус, а потом многим надо было либо подняться на шестой этаж, либо спуститься на четвертый или третий. На эти коридоры ушло, конечно, огромное пространство, много большее, чем место, потребное на лифты в каждом подъезде. Экономия на стоимости самих лифтов занимала архитекторов больше, чем потеря жилого пространства.