Папа во время службы в Первой Конной армии. 1922 г.

Политический уровень и мое общее развитие позволили быстро продвинуться по службе, – писал папа в автобиографии, – от члена коллегии Реввоентрибунала дивизии до председателя Выездной сессии Реввоентрибунала СКВО [Северо-Кавказского Военного Округа] и 1-й Конной армии…

Я был еще мал при жизни папы, и он почти не делился со мной сведениями о своей службе под руководством С. М. Буденного, но уже после его смерти мы с мамой нашли среди развалов бумаг, хранившихся в диване в нашей квартире в Горьком, объемистую папку с вшитыми и пожелтевшими от времени документами о службе в Красной Армии, начиная с 26 августа 1919 г. и до 7 августа 1922 г. На красивой обложке папки крупными буквами было выведено «Приложение к послужному списку на Сойфера Николая Ильича – Политического Руководителя Штаба 37-го полка 13-й Дагестанской Стрелковой дивизии». Среди подшитых документов находятся и те, что относятся ко времени его службы в Первой Конной армии.

Папина карьера в Первой Конной была неожиданно сломана в 1923 г. Мне кажется, что именно эта крупная неудача в жизни, которую папа, видимо, переживал все последующие годы, оказалась по прошествии времени самой крупной удачей, потому что спасла его от ареста и гибели в годы сталинского террора.

Как однажды папа поведал мне, в 1920 г. Советское правительство приняло решение о введении особого знака отличия тех, кто способствовал победе красных в Гражданской войне. Был учрежден Орден Боевого Красного Знамени. В числе первых восьми командиров, награжденных этим орденом в Первой Конной армии, оказался и мой отец. Ордена привез из Москвы член Реввоенсовета армии – Клим Ворошилов, который вызывал к себе по одному каждого из награжденных и с приличествующей моменту серьезностью вручал их отличившимся коммунистам. Папе только что исполнилось двадцать пять лет, фактически он был еще совсем молодым человеком, но прошедшим уже «огни и воды» и приобретшим в силу этого солидную самоуверенность. Подозреваю, что его отношение к Ворошилову, с которым он постоянно соприкасался по работе, было не очень дружеским. Во всяком случае, как папа рассказывал мне, Ворошилов вызвал его и стал с пафосом и громким голосом разглагольствовать о том, как страна и партия отметили его столь высокой наградой, на что папа ответил ему (я привожу буквально слова, сказанные папой):

– Хватит, Клим. Остановись. Я не за эти цацки сражался, а за Советскую власть!

Получить награду он отказался, а Клим, разумеется, тут же сообщил, кому следует в Москву, и вскоре папу из Первой Конной убрали, переведя на низкую должность в Крым под начало родного брата Владимира Ленина – Дмитрия Ульянова.

Я уверен, что эта выходка папы спасла ему жизнь. Сохранись он в ранге одного из руководителей Первой Конной армии, он, несомненно, пришел бы к конфликтам с руководителями. При его независимом характере, незаурядной храбрости и отсутствии лизоблюдства он мог не уцелеть в годы разгула сталинской тирании, когда почти все старые большевики были уничтожены.

Папа как-то рассказал мне, что брат Ленина Дмитрий Ильич Ульянов, который был, по его словам, в то время командиром санитарного военного поезда, всё время проводил в пьянках и гулянках с медперсоналом его «боевого поезда». Папе это не нравилось и вскоре после переселения в Крым ему удалось уйти на другую работу Переходы с одного места на другое сильно его расстраивали, стали пошаливать нервы, к тому же нередко возникали приступы кровохарканья. При каждом таком серьезном приступе ему приходилось прекращать работу и лечиться. В так называемом «Скорбном листе Симферопольской городской больницы» (сейчас такой документ назвали бы выпиской из истории болезни) в октябре 1923 г. было записано следующее:

За пять лет в Крыму он сменил шесть должностей. Эти пертурбации сильно сказались на здоровье отца, он тяжело заболел, был комиссован из рядов армейских, в 1927 г. попал даже в санаторий и пробыл там несколько месяцев. Он, видимо, морально страдал от того, что оказался выброшенным из числа руководителей.

В 1927 г. папа перебрался в Севастополь. Он работал в Севастопольской деткомиссии, и не оставлял надежды повысить уровень образования. Ведь кроме четырехклассной школы и девятимесячных курсов судебных работников он ничего не закончил. Наверное, этим объясняется то, что в 1927 г. он прошел в Севастополе полный курс «Нормальной школы политграмотности» и получил 15 мая того года удостоверение об успешном завершении этой школы. Потом он опять попал в санаторий с болезнью легких, где и встретил свою будущую жену.

Папа с сестрой Катей в детдоме «Красная звездочка» в Сочи.7 апреля 1924 г.

Я нашел в его бумагах дневник, который он начал вести 15 января 1928 г. и в который продолжал записывать свои переживания до начала 1930 г. В записи 26 августа 1928 г. он впервые поведал, что встретил свою будущую жену.

На другой день его возлюбленная уезжала к себе домой в Юрьевец, и в дневнике появилась почти паническая запись: