Бронзовокожая девушка, дочь народа Скашь, готовилась к первому в своей жизни настоящему обряду Первой Смерти. Ее сердце билось сильно и ровно, не страшась ни боли, ни крови. Она предвкушала ту силу, что придет к ней после первой самостоятельной инициации. На ее теле уже были защитные узоры, нанесенные ей любимым йангом, но того было мало, чтобы стать одной из взрослых жриц храма Скашь.

То было раннее утро, и солнце еще не поднялось над лесами и скалами земли богини. Дети храма спали, но Ашк - нет. Она знала, что старший йанг не спит. Но она не должна была встречаться со жрецом и своим учителем. Она знала, что он желает ей победы и жизни. И она собиралась жить.

То был день весеннего равноденствия, зябкий и звонкий. Она улыбалась, слушая ветер и спускаясь по каменным ступеням храма. Лес привечал ее звуками жизни, и юная жрица наслаждалась каждым глотком воздуха.

Только в полновесной любви к себе, к миру и к себе в пределах мира можно было творить обряды. Она знала это, и рассмеялась, когда стая чернокрылых птиц взлетела над стенами храма. То не были скаши, но все же она посчитала воронов хорошим знаком.

И вот она пришла в одиночестве к черным скалам. И там Ашк разделась, разожгла костер, чтоб было вдосталь пепла. Она хорошо помнила, какие травы и какие древа должны быть пищей для огня. И все приготовила заранее, окружив место своей инициации белыми камнями и защитными знаками. Сейчас льняное темное платье лежало за пределами ограды, а внутри горел золотистый огонь. Ашк тронула его пальцами - и отдернула. Больно! Она усмехнулась. И второй раз удержала пальцы в пламени на миг дольше. Вот глупая... Прекратив забавляться с болью, жрица начала готовиться к обряду.

Она была невысокой, темноволосой и гибкой, словно дикая кошка. Ее шустрые тонкие пальцы хорошо управлялись с самим хрупким и тонким оружием. Маленькие золотые серпики леи-йи она держала ничуть не хуже, чем тяжелые боевые серпы леи. Но сейчас с ней было только одно оружие.

Затем она чертила сложные знаки на теле, и ложилась спиной на холодную землю, раскинув руки и следя за ветрами. Она дышала, как ее учил старший йанг, и ловила земные потоки. Они струились вверх и вниз, от земли и до неба, и стоило только прислушаться, чтоб ощутить их.

Осознать свою жизнь и свою смерть нужно было быстро. Предельно быстро. Этому она училась.

«Вот я, йанг-йи, имя мое Ашк, Ашк из народа Скашь, и я становлюсь сильнее по праву крови и смерти»

Потом она, глядя в небо над собой и слушая ветер, подняла руки с зажатым в них йонгхартом, и резко опустила их, не раздумывая и не сомневаясь. Главное - не закричать, не дать телу выгнуться в агонии - иначе узкое лезвие оружия Первой Смерти и правда может убить ее по-настоящему.

Богиня посмеется над жрицей, которая пришла к ней после первого же обряда инициации. Ашк не хотела, чтобы богиня смеялась над ней.

Если жрице народа Скашь умирать - то только так. Рвется тонкая ярко-алая нить, за ней же - пустота. Шаг, еще шаг. Сколько там, этих шагов. Боль идет непрерывным звенящим потоком. Но без этого никак, поток держит каждый шаг. Нужно удержаться на грани как можно дольше. Только так, только на самом основании жизни - жить. Получить силу быть и сознавать, право двигаться в ветрах.

Падай на грани жизни, утекай по капле, жизнь, уходи уверенно, кровь. Удержаться, удержать ток крови, а с ней - и ток жизни. Идти в одиночку можно, черпая в этом силу.

Предел уже наступит скоро. И нет рядом мудрого йанга, который удержит на краю. Но уже тогда, когда холодный узкий язык лизнул ее сердце, Ашк поняла, что справится. Ведь чистота сознания приходит в момент первой страшной боли, когда холодеющие пальцы хотят отпустить клинок. Но сознание ясное, чистое и твердое. Отпустить - нельзя. Ведь йонгхарт придется еще вытаскивать. Никто не поможет.

Больно.

«Мой птенец, ты еще не знаешь, что такое боль. Когда яд проникает в жилы, растекаясь огненной кровью и диктуя права на твою жизнь. Когда серебряные иглы входят в горло, и ты глотаешь пламя. Когда ты уходишь в ритуальный огонь, и возвращаешься, полон силы... Тебя ждут десять, сто и тысяча смертей - и ты все их переживешь, йанг-йи, все».

Со звонким криком, похожим на крик птицы Скашь, юная жрица вырвала клинок из груди. Она дышала, приходя в себя, и улыбалась. А потом села, и вложила йонгхарт в трещину между камнями. Не мешкать... Она надавила. Больно. В груди полыхнуло острой болью, но надо было заканчивать. Она надавила сильнее. И йонгхарт лопнул, развалился на две половинки.

Тяжело дыша, Ашк закапывала обломки, набрасывала на них камни. Никто никогда не найдет оружие Первой Смерти. Сотлеют тут, исчезнут, и не будет даже воспоминания о том, как она была слабой. Зато теперь - теперь она куда сильнее, мудрее и больше. Совсем уже настоящая жрица!

После она выпила отвар, принесенный с собой. От него в голове чуть затуманилось, но зато ненужная уже боль ушла. К чему лишние страдания там, где все уже ясно? Ведь Ашк прошла инициацию. Она поднялась, зажимая рукой маленький порез над левой грудью, ближе к середине. Он уже не кровоточил. Сердце, поколебавшись, принялось биться ровнее, она ощущала, как потоки земли помогают восстановиться поврежденной сути жизни.

Ашк пошла к горному ручью, нагая, окровавленная и счастливая. Купаться, смывать узоры, пить ледяную воду, и радоваться острым чувствам. Как хорошо быть живой!