Заключенные слушали, опустив головы. А когда пришли в себя и оглянулись, Ледяшкина уже не было.

Перед отбоем он зашел к Налетовой. Вид измученный, руки дрожат, говорит сбивчиво.

– Пришел объясниться, Нина Михайловна. Трудное это дело, но знайте: решаюсь неспроста. Неприятное письмо...

Нине Михайловне стало не по себе. Понимала: тяжело человеку. Ведь, может быть, в эту минуту будущее его решается.

– Но я не обижаюсь. Одного хочется: чтобы вы и дальше помогли мне. А я не подведу.

Ледяшкин рассказал и о том, как думает жить дальше. Об одном говорил особенно задушевно:

– Я учиться пойду. Нина Михайловна, на токаря пойду учиться. Вот какая моя мечта.

– И в школу надо, - подсказала Налетова.

– И в школу. А еще дума есть: этому Егору Саватаеву, что письмо написал, поддержку оказать. Вот заработаю деньги - до копейки вышлю.

Минуло полгода. Ледяшкин уже работал, учился на курсах токарей. Стал добрее, но ходил задумчивый. Это настораживало.

В одной из бесед Алексей признался: "Тоскую почему-то, хоть в петлю лезь... "

Откровенность заключенного подсказала Налетовой: не понял он еще смысла труда, не ощутил полезности своей работы. Попросила главного инженера прикрепить Ледяшкина к токарю Радову.

Через день Алексей рассказывал Налетовой:

– Мастера мне дали - виртуоз. Никогда не думал, что человеческие руки на такие дела способны.

Радов не скупился на время. Охотно посвящал Алексея D тайны мастерства. Новый мир открывался перед Ледяшкиным...

* * *

Ледяшкин сдержал слово: он пошел учиться в пятый класс. Как-то спросил Нину Михайловну:

– Если я подам заявление в секцию внутреннего порядка, примут?

– Думаю, что примут, - ответила Налетова.
– Во всяком случае, я буду ходатайствовать.

И вот Ледяшкин стоит перед широким столом. Спрашивают о работе, об учебе, о правах и обязанностях члена секции внутреннего порядка.

Ледяшкин волновался, отвечал обстоятельно. Ему даже нравилось, что присутствующие слушают его внимательно.

Поднялся Фроликов. Когда-то он был на побегушках "Лехи-зверя", знал о нем многое. Сейчас Фроликов начал издалека:

– Вот ты, Леха...

Его перебили.

– Не Леха, а Алексей, - поправил Исколотов, тоже в прошлом вор.
– Леха был, а теперь сплыл. Так-то...

– Вот ты, Алексей, отвечал нам на разные вопросы. Хорошо отвечал, правильно. Ситуацию понимаешь. А что о себе скажешь? Какой вклад в дело перевоспитания ребят вносишь? Вот спит же с тобой рядом Кастрюля, вором себя именует...

Фроликова снова перебили:

– Не Кастрюля, а Чуб, и имя он имеет.

Ледяшкин помрачнел. Ведь с этим Фроликовым в недавнем прошлом вместе сидели в тюрьме. Пятки целовал, гад.

Ледяшкин вздохнул, оглядел сидящих за столом. Что сказать? Пока он только занимался самоперевоспитанием. О других не думал. И ответил коротко:

– Вклада у меня еще нет. Но, думаю, будет.

Ледяшкин был принят в секцию внутреннего порядка единогласно. Все встали. Председатель штаба секции подошел к Алексею, поздравил, завязал на левой руке ярко-красную повязку.

Так начался ледоход. "Леха-зверь" взялся за ум.

В.ПОПОВ,

доктор юридических наук

ОТ ТЬМЫ К СВЕТУ

Судя по тону начальника уголовного розыска, субъект, о котором сообщалось по телефону, представлял большой интерес.

– Давно таких не видывал, - говорил начальник, - вор, так сказать, вроде ископаемого чудовища. Весьма колоритная фигура, осколок прошлого. Не пожалеете потерянного времени. Жду вас.

Петров быстро убрал со стола бумаги и направился к начальнику розыска. В его кабинете сидел седой мужчина, у ног которого стоял изящный саквояж. Человек, с которым говорил начальник, никак не соответствовал стандартам "клиентов" уголовного розыска. В глаза прежде всего бросались его манеры, позаимствованные у героев заграничных кинобоевиков. Этакие изысканные, "аристократические" манеры.

– Разрешите представить, - иронически улыбнулся начальник розыска, король карманных воров - Пшеронский. Впрочем, он имеет еще восемнадцать фамилий и столько же имен. Постоянная только кличка - Маркиз. Восемь судимостей, полсотни приводов, четыре побега.

Пшеронский выслушал аттестацию без тени смущения.

Рассматривая "осколок прошлого", Петров подумал, что очень многие наверняка не проявили бы и грана беспокойства, если бы в трамвае к ним придвинулся этот элегантный пожилой мужчина с седыми прядями, с бородкой, в золотых очках. Такая внешность усыпляет бдительность, и лишь когда трамвай с грохотом умчится, доверчивый пассажир на остановке вдруг обнаруживает, что бумажник исчез!