Эол, что я здесь делаю? Пытаюсь обмануть судьбу?

Но, тем не менее, именно этим я и собиралась заняться. Кто бы мне сказал — почему? Я и сама не могла этого объяснить. Не могла понять, почему украдкой выглядываю из зарослей, вместо того, чтобы замахнуться и швырнуть камень подальше?Что с тобой Айка? Ты всегда думала только о себе. И считала это правильным.

Эол, я до сих пор так считаю. Тогда, почему? Шансов же почти нет. Но это маленькое «почти» держало крепче любых кандалов, не давая развернуться и уйти.

Ну, разве будет кому-то лучше, если я умру вместе с парнями? Нет.

Но все-таки шанс был. Вернуть камень на место, и если обитатели капища не голодны, если не злы, то останутся внутри. То есть, я надеялась на самую распространенную человеческую черту. На лень.

«Хватит, мямлить, Айка!» — скомандовала я себе. — «Решайся или уходи! Третьего не дано!»

Эол, как же страшно! Почему никто мне не говорил, что поступать правильно так трудно. Что со мной? Я заразилась «правильностью» от Риона? Или «неправильностью» от Вита? А может, слабоумием от стрелка?

Я выглянула из кустов. Раздался отрывистый лай, звук затерялся в темноте. Белевший впереди остов статуи, показался вполне надежным укрытием. Я бросилась бежать, молясь лишь о том, чтобы кусты трещали не очень громко.

Да, я не оставляю следов, трава поднимается, пыль сразу ложится обратно, запах развеивается, а сломанные ветки… Сломанные ветки так и остаются сломанными, но еще ни разу никто не углядел в них следы, видимо я как-то не так их ломаю, не тем местом.

Я нырнула за старый камень и прислушалась. Кто-то рычал, кто-то плакал, пока ничего нового. Я сменила беловатый каменный остов, на ствол векового дерева, потом на куцые кусты, едва не упала в вырытую гигантскими лапами яму. И снова услышала, как где-то смеется мертвый ребенок. Вечно мертвый и вечно веселый. Рухнула в высокую траву около сломанной скамейки и замерла.

С правой стороны раздалось шуршание и шаги. Нет, не шаги, а всего лишь обман, плод воображения. Я знала, что Игоша близко, а остальное дорисовал страх. Рука сжалась на рукояти оружия и тут же разжалась. Это бесполезно, железо не поможет против того, кто и так мертв.

Время растянулось, словно патока, липкая и нескончаемая. Каждый вдох занимал вечность, а выдох — две. Если уродец меня заметил, если почувствовал… Нежить убивает быстро в отличие от нечисти. Мертвые не играют с едой, они выпивают ее всю сразу и без остатка. У них нет своей жизни, и они жаждут чужой.

Ветер снова зашуршал в траве, следующий приступ смеха застал Игошу уже вдали. Сердце билось, как сумасшедшее, странно, что никто кроме меня не слышал. Я подняла голову. Двинуться с места оказалось очень трудно, почти невозможно.

А ведь, еще не поздно вернуться. Пока не поздно!

Я заставила себя встать, заставила сделать первый шаг и еще дюжину последующих. Где же развалины фонтана? В темноте все виделось совсем иным, нежели при свете дня.

Раздалось рычание, поначалу едва слышное, оно усилилось и перешло в громкий рокот, скрипучий и неприятный, будто пустую бочку покатили по мостовой. В ее пустом чреве выл ветер, а об бока стучали камни. Захрустели ветки, я нырнула в ближайшие кусты, густотой так себе и совсем невысокие, но выбора не было. Меня тут же накрыла тень выше человеческого роста. Низкий рык почти заставил сердце остановиться, а потом пуститься вскачь.

Я видела очертания звериного тела сквозь кусты, видела блестящую черную шкуру.

Базыга казалась обманчиво неповоротливой. Здоровая, похожая на чешуйчатого крота, нечисть. День пережидает, зарываясь в землю. Слепая, но нюх у нее исключительный. Всеядна, говорят, способна переварить рыцаря вместе с доспехами и лошадью, но мало кто, проверив это на собственной шкуре, смог потом достоверно поделиться воспоминаниями.

Зачем, я все это затеяла? Ведь, знала, что геройство еще никого до добра не доводило. Знала, и все равно полезла, видно, и вправду, заразилась чем-то от парней.

Нужно слиться с качающимися ветками. Не шевелиться и даже не дышать.

Сквозь редкую листву я видела мерно вздымающийся чешуйчатый бок.

«Уходи», — мысленно взмолилась я, когда мышцы заболели от напряжения.

Базыга зарычала, и ей, о чудо, ответили. Неловко развернувшись и задев ветви моего убежища, нечисть поползла прочь. Я медленно выпрямилась, тело ломило от усталости. Оказалось, что постоять несколько минут неподвижно — гораздо труднее, чем пробежать тысячу вар.

Впереди росло корявое дерево, у самого основания расходящееся на два ствола, дальше три ряда жиденьких кустов, а за ними… Белеющие на земле осколки старого источника.

Дошла! Полдела сделано.

Я перебежала к дереву, ухватившись за шершавую ветку, залезла на соединяющиеся стволы и прижалась щекой к сухой коре. На лицо лег тусклый отблеск, лег и пропал. Лег и пропал. Да, ночью все было совсем не таким, как днем.

Обломки каменной чаши мягко пульсировали багровым светом, словно расколотое на тысячу кусков сердце. Над ним, ядовитым облаком висела тьма, как грозовое облако, внутри которого то и дело вспыхивали алые молнии.

Вокруг расколотой чаши бродили тени. Живые и мертвые. Я почувствовала, что не могу даже вдохнуть, так сильно что-то сжалось внутри. Никогда не видела и не знала, что увижу это. Многие счастливо проживают жизнь, не сталкиваясь ни с одной из этих тварей, а может, именно поэтому.