Платье солнечно-жёлтого цвета, было узким в талии и с широкой юбкой, похожей на перевёрнутый колокольчик, с тремя нижними юбками из органзы, которые щекотали ноги и тихо шелестели, в случае, если кто-то попытается их поднять. Эта нежная и грубая мысль, повернула её размышления к Маркусу, к тому поцелую-не поцелую, который, больше походил на вторжение в личное пространство, чем на поцелуй или на наказание за её греховное любопытство. Что было такого секретного в этом кольце, завязанном на кожаный шнур?

У неё создалось лёгкое впечатление, что он начинает её ненавидеть, даже если и не понимала почему. Во время последующих ночей, тех, что предшествовали вечеринке, сопровождая Пенни домой, чтобы заработать свои еженедельные пятьдесят долларов, Маркус применил на практике терапию полного безразличия. Она даже не пробовала разговаривать с ним, и они шли рядом как две немые и немного злые статуи. Каждый прятал руки в своих карманах и Пенни, иногда наблюдала за ним краем глаза и спрашивала себя: был ли он с другими на задворках дискотеки? Отдавал своё тело кому-то случайному? Что он чувствовал, когда делал это, а главное что чувствовало его сердце в такие моменты? И потом спрашивала себя, что было написано в письме, адресованном Франческе, и когда он обращался к своей женщине, то возможно, его душа начинала трепетать и разговаривать, а не тихо ненавидеть, как зарезервировано для неё?

Она задавала все эти вопросы и чувствовала себя грустной, отвергнутой, словно остатки старого хлеба, которые никогда даже не попробуешь откусить, потому что хлеб без ничего, не имеет никакого вкуса.

Пока она готовилась к походу на вечеринку, у Пенни появился огромный соблазн вообще туда не ходить. Какой смысл? Маркус игнорировал её, вероятно и на вечеринке будет вести себя ужасно, доказывая всем, что это лишь жалкая фальшивка, и её желание подняться на ноги, превратится в глубокое падение.

Она внимательно посмотрела на себя. Платье хорошо сидело на фигуре, и было довольно грациозным. Свои волосы Пенни собрала обручем со стразами, так же принадлежащим бабушке, настоящий винтаж, который убирал назад её чёлку с розовой прядью, со временем становившийся все бледнее и бледнее. Она производила впечатление милой, не «горячей штучки», как выражался Маркус, но и не выглядела отвратительно. И, тем не менее, она чувствовала себя подавленной.

«Мне пришлось отпроситься с работы ради тупой вечеринки, на которой, уверена, я опозорюсь. А если я никуда не пойду, всё равно не думаю, что они заметят моё отсутствие».

Но когда она вышла из комнаты, в туфлях на каблуках в белую и жёлтую клетку, то обнаружила в квартире Маркуса, которого впустила бабушка, даже не предупредив её, отчего Пенни чуть не упала на пол, как оступившийся цирковой акробат.

— Боже, как ты красива, любовь моя! — трещала с искренней любовью бабушка.

Пенни на этот комплимент ответила улыбкой, наполненной ответной любовью. Она была уверена, что даже если бы она вышла из комнаты, одетая в костюм банана, Барби всё равно посчитала бы её красавицей. Маркус, наоборот, не выглядел склонным дарить какой-либо комплимент и, по правде говоря, какой-либо взгляд. Она же напротив, хорошо его рассмотрела. Невозможно смотреть на него и не почувствовать, где-то в глубине самой себя, головокружительную мёртвую петлю сделанную сердцем.

Он был одет в тёмно-серые джинсы и жемчужного цвета свитер, из тонкой шерсти, с V-образным вырезом, который подобно гидрокостюму, плотно прилегал к его телу.

Виднелись некоторые из его тату, те, которые покрывали шею, придавая этому участку кожи опасный шарм. На ногах у него были одеты ботинки в байкерском стиле, устрашающего вида, чёрные и низкие. В завершении комплекта он одел длинное и видавшее виды кожаное пальто, выглядящее дико, как и его глаза. Подонок был чертовски сексуален. И она это знала. У её бывших одноклассниц могли быть парни с толстыми кошельками, но Пенни была уверена, что, как только бы они заметили Маркуса, то начали тут же придумывать лучший способ, каким можно содрать с него штаны.

«Эти идиотки умрут с пеной у рта. Однако надеюсь, что я не умру прежде них».

Она инстинктивно ему улыбнулась, но он лишь бросил быстрый взгляд, сказав поспешно и без всякой любезности, — Пойдём.

Пенни схватила своё любимое розовое пальто, сшитое из варёной шерсти, с пуговицами из ткани в форме цветка, и последовала за ним, готовясь к вечеру который сложно будет забыть.

— Давай возьмем такси, — сказал Маркус, когда они вышли на улицу.

— У меня недостаточно денег, — возразила она с раздражением.

— Тогда скажем, что я тебя угощаю.

— И откуда взялась такая щедрость?

— Я ненавижу автобусы. С меня хватит одной занозы в заднице – сопровождать тебя.

— Я же тебя не заставляю. Если ты не хочешь идти, то будем, как и раньше – врагами.

— И упустить удовольствие сопроводить тебя в стадо идиотов? Нет, я просто не могу отказаться, — иронично заметил он.

Они добрались до более оживленной улицы, рядом с «Maraja». И хотя он не сказал Пенни не единого вежливого слова, на самом деле он вообще больше ничего не сказал, Маркус оставался рядом, но не как обычно по ночам, когда иногда ускорялся и оставлял её позади, а затем останавливался и наблюдал за ней, словно за немного настырной улиткой. В какой-то момент они остановили машину. Дали адрес таксисту, на что последний воскликнул: