Закончил он быстро. И наш транспорт даже завис в воздухе. Вертикально.

Я все еще молчала. Еще более выразительно.

– Настройки сбились, - оправдался темный.

– А они там были? – невинно уточнила я.

– Сейчас будут, – заверил он, противореча своим же предыдущим словам, и … пнул метлу.

О как. Видимо, некоторые законы во всех мирах едины. Например: лучший инструмент при ремонте сложной и высокоинтеллектуальной техники – это кувалда.

Метелка покачнулась, совершила кульбит и… гордо уставилась веником в небеса.

– Слушай, а эта… это… Оно вообще объезженное или… дикое?
– меня стали одолевать сомнения.

– Кэр, не говори ерунды. Летная метла – не лошадь, у нее нет норова…

Как показали дальнейшие события, Дей был прав: у метлы из дрына нет норова. У нее есть прескверный характер. Видимо, в создателя. Поскольку она резко дернулась и попыталась треснуть Дея по макушке.

Но темный не был бы темным, если вместо того, чтобы объезжать метелку, не прибегнул к рэкету.

Нет, я подозревала, что эти темные – ребята с выдумкой, но чтобы шантажировать метелку? Дей вкрадчивым голосом угрожал, что развяжет узелок, сломает все веточки по одной,испепелит дрын. Метла прониклась. И даже не разу не взбрыкула все то время, что мы летели в выселок.

Правда,темный все же не полагался полностью на покладистость метлы, и выше, чем полтора метра, мы над сугробами не поднимались. Так и летели между деревьев. Я сидела впереди на кривом, но прочном черене, зябко поджимая голые ноги, Деймон – сзади, обнимая меня. Мимо проплывали ели,иногда – голые рябины, приземистые березы или чахлые осины.

– Летом здесь все иначе,– начал Деймон, щекоча мою шею своим дыханием.
– Летом здесь буквально звенит жизнь.

– И зудит, и пьет кровь, – вспомнила я комаров.

– Не без этого, - усмехнулся темный, - но я про другое. Когда-то здесь, в горах, на перевале, сгинул целый полк. И пока зима – мертвые cпят в земле и болотных топях, но с приходом весны некоторые скидывают дрему. Ходят, порою даже на огонек заглядывают. В общем, весело.

Ясное небо начало затягивать. Тучи шептались меж собой, обещая скорую поземку. Я повернула голову, чтобы глянуть на низкое зимнее солнце. До моего виска неожиданно дотронулись губы. Всего мгнoвение. Скользящее прикосновение Деймона. Но было в нем столько щемящей нежности…

Путь оказался хоть и не стoль далеким, но к его концу в наших волосах начали застревать снежинки. Через ограду выселка мы перелетели без проблем. Да и препоной тот частокол можно назвать только условно. А потом к согревающему заклинанию Дей накинул и отвод глаз.

Мы летели по узким улочкам между серыми одноэтажными домами. Последние стояли плотно, но не было oщущения, что тут борются за каждый клочок земли.

– Три зубца Смерти, – Деймон указал на три острых горных пика. – Это место во всей империи считается едва ли не самым гиблым. Летом – мертвецы, осенью – смердящие туманы. Весной – лихоманки. Зимой – ветры, способные заморозить даже самые пылкие сердца и навечно остудить самые пылкие головы. Еще триста лет назад сюда ссылали отъявленных мерзавцев и убийц, осужденных пожизненно.

– А твоя бабушка? Как она сюда попала?

– Влюбилась. А страшнее влюбленной ведьмы никого нет. Пошла следом за моим дедом.

– И испортила ему всю ссылку?
– я закинула удочку.

– Если бы. Хуже. Всю службу, - темный усмехнулся. – Дед был бедным, а бабушка из аристократок. Но ее после того, как она сбежала из-под венца за каким-то бедняком, семья даже не прокляла ее, не то что вычеркнуть из завещания. Нет. Обрадовались, что наконец-то в семье родится сильный маг. Ведь темный дар часто усиливается, если дети – плод истинной любви. Впрочем, если ненависти – то тоже. Тьма любит сильные чувства. Моя мать, когда ее мета созрела, оказалась способна погружаться на семидесятый уровень мрака. Такой сильной и амбициозной ведьме нечего было делать в выселке,и она отправилась в столицу, где ее приняла родня. Не сказать, что с распростёртыми объятиями, но… Моя мать решила, что достойна если не заоблачных высот, то точно вершин. И она, в отличие от своей матери, из-под венца не сбегала. Вот только лэр Райос сумел вызвать в ней такую всепoглощающую ненависть, которой любовь и в подмётки не годилась.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что я – результат той ненависти. Девяностый уровень мрака, Кэр. Глубже меня во Тьму погружался только Владыка.

Это как же надо ненавидеть…

– сейчас мы летим к твоей бабушке?

– Нет, - ограничился односложным ответом Дей, но спустя минуту добавил: – Я искренне надеюсь, что ведьму Ульрину и деда Гейса мы повидаем ещё очень не скоро.

– Почему?

– По причине, в сущности, ерундовой: они давно и прочнo мертвы.

– А…

– сейчас мы ограбим какую-нибудь лавочку, найдем подходящую одежду, поскольку я, увы, не саламандра, и к круглосуточнoму обогреву привычки пока не имею. А потом сытно поедим и переночуем в трактире.

Но знала ли я, что такой, в сущности, соблазнительный план начнет трещать по швам на первом же этапе?

На выселки опускались сумерки. В удлиняющихся и густеющих тенях начали свивать гнезда детcкие страхи. Мы поднялись выше и летели над домами. Ноги щекотал дым печных труб. И тут меня словно обожгло ударом хлыста. А потом воздух начал резко заанчиваться. Миг – и отпустило. Но те несколько ударов сердца, пока я не могла дышать…