Ухмылку Юры не в силах скрыть даже платок, и что-то мне подсказывает – муж не собирается ничего мне дарить, и ему не нужен компромисс.

— Если ты собираешься и меня так же запугивать, как ту несчастную медсестру, то можешь даже не начинать, - на всякий случай, чтобы избавить себя от бессмысленного разговора, предупреждаю я.

— Не собираюсь. – Юра пожимает плечами. Потом смотрит на меня со знакомой понимающей улыбкой, но почему-то в этот раз у меня от нее мурашки по коже. – Ви, давай кое-что проясним, прежде чем ты начнешь устраивать истерики и пытаться уйти, громко хлопнув дверью.

— Я ничего не хочу слышать до тех пор, пока не поговорю с родителями.

— Но тебе придется.

Он предугадывает мой следующий шаг, хоть это и не сложно: я до сих пор слишком медлительная, и Юре ничего не стоит перехватить мою руку до того, как я снова нажимаю на кнопку вызова персонала. Муж с силой впечатывает ее в матрас и, как наручником, удерживает свободной ладонью.

Понимаю, что должна быть сильной, но именно сейчас просто не могу избавиться от страха, который беспощадно кусает за коленные суставы, и заставляет ноги тереться друг об друга с противным жжением.

— Ты выслушаешь меня, Ви, а потом зови хоть родителей, хоть черта лысого.

Все, что я могу – закрыть глаза и не видеть хотя бы его лицо.

Лицо человека, которого я когда-то так сильно любила, что готова была простить даже помаду ужасного цвета фуксии у него на рубашке в день нашей свадьбы.

— Можешь и дальше прятаться, родная – это такой детский сад, что, честное слово, смешно.

— Рада, что у тебя остались зубы и есть чем смеяться, - просто из злости выпаливаю я, но именно эта фраза приводит его в бешенство.

Юра жестко, теперь двумя руками, хватает мои плечи и вдавливает в подушку до боли в груди. Наверное, я чувствовала бы себя так же, если бы по мне прошелся асфальтоукладочный каток. Мне приходиться посмотреть Юре в глаза, и вместо любимого лица я вижу только монстра, который почувствовал безнаказанность и сбросил маску. Его губы похожи на бесформенную кашу: нижняя треснута в двух местах, верхняя опухла до такой степени, что прижата к носу блестящим синюшным шаром. Когда он нарочно медленно и широко улыбается, я вижу рваные дыры в нижней десне, на месте правого клыка и переднего зуба.

Мне кажется, Юра делает это нарочно: «хвастается» тем, чем обычно не горят хвастаться.

— Поцелуешь меня, Ви? – щурится он, наклоняясь к моему лицу.

Я могу плюнуть в него и даже с туманной головой все равно попаду прямо в центр, но мне даже слюну жаль на него тратить.

— Ты мне противен.

— А ты – мне. Но я – породистый кобель, ты – породистая сука, и мы должны родить парочку щенков с хорошей родословной, потому что, - он еще немного вдавливает мои плечи в подушку, - деньги к деньгам, Ви. Ну и потому, что даже мамочка с папочкой не станут вмешиваться в нашу личную жизнь. Хочешь узнать, почему?

— Хочу, но не от тебя.

Дурной сон. Я просто сплю и вижу уродливое извержение своего подсознания, после которого обычно наступает не приятное расслабление, а только затяжная головная боль.

— Я все спустил, Ви, - без стеснения, даже с некоторой гордостью, признается Юра. – И деньги моих родителей, и деньги твоих. Но у меня еще есть возможность отбить свое. Твой папаша не идиот, он не станет терять последний шанс вернуть хоть что-то. А если вдруг ты решишь спрятаться у него под крылом, я просто спущу с цепи тех собак, которые порвут Розановых на клочки, и тебя вместе с ними.

— Спустил? – очень сильно «притормаживаю» я.

Юра сует руку в карман брюк, но не спешит показывать, что там. Заводит руки за спину, корчит загадочные рожи и выставляет вперед два сжатых кулака. Я просто говорю, что он мудак.

— Все-таки ты скучная, - фальшиво сожалеет он, но все равно доигрывает спектакль до конца.

Сперва раскрывает одну ладонь – там пусто.

Потом, со звуком «та-дам!» - вторую. На ладони лежит маленький пластиковый пакетик с белым порошком.

И все становится на свои места.

****

Понятия не имею, откуда это в моей голове, но я знаю, что все наркоманы – особенно те, кто сидят на «дорогом» товаре – могут практически сутками не спать без потери трудоспособности, быстро соображают (а совсем не тормозят), находятся в состоянии непрекращающегося позитива и оптимизма… и просто неутомимы в постели.

Я не понимала, как Юру хватает на все: и пахать, как проклятому, и уделять мне внимание хоть утром, хоть вечером. Списывала это на попытки загладить вину, дать мне ощущение хорошего правильного брака, в котором у жены есть все, и любовь мужа в том числе. И еще наивно думала, что так Юра хочет показать мне, как много я значу в его жизни.