Таня нервно ставит посуду на тумбочку, скрещивает руки на груди и говорит:

— Кто должен был прийти? Одна из твоих бабенок?

«Нет, одна Ничейная Кошка, которая еще не знает, что она – Моя Кошка»

Жаль, что многие вещи мы переосмысливаем только когда получаем пиздюлей от жизни. Хорошо, что Судьба меня балует и дает шанс все исправить. Например, ту часть, в которой я больше не буду одним мужиком для сотни женщин.

Я забыл еще одну вещь, которую я никогда не расскажу своей кошке, но которую я сделал ради нее. В Амстердаме, когда мы с ней гуляли по музею, и когда я строил планы на следующие прогулки, я вдруг понял, что это – наш город. Он весь для меня и для нее. Город, в котором мы просто незнакомцы для всех, но два магнита друг для друга. Город, в котором я легко мог представить нас в любом из тех разноцветных домов над каналами. Я просто смотрел на верхний этаж ярко-желтого дома и думал о том, что там могла бы быть наша квартира, и спальня на мансардном этаже с косой крышей, через которую мы смотрели бы на дождь. Я даже нашел симпатичный маленький ресторан, выставленный на продажу.

Размечтался, как в детстве.

А потом спрятал мечту под замок, потому что рука не поднялась ее выбросить.

Магия Снежной королевы: все, что с ней связано, каким-то образом становится мне дорого. Если бы воспоминания можно было положить в швейцарский банк, я бы спрятал все до единого.

— Девушка, - говорю я. – Она… очень белокожая. Ее нельзя ни с кем спутать. Длинные белые волосы. – Сжимаю кулак, помня их мгкость и сквозь зубы цежу: - Очень мягкие волосы.

Я надеюсь, что Таня соврет и тогда у меня будет маленькая надежда, но она очень натурально хмурится, копаясь в памяти. И чем длиннее пауза, тем тяжелее ледяная глыба у меня в животе. И тем шире моя насквозь фальшивая улыбка.

— Приезжала расфуфыренная мадам на дорогой машине, - говорит Таня.

Скорее всего, Инна.

— Юлька твоя прибабахнутая еще. Пыталась убедить меня, что ты обещал ей денег.

Не обещал, хоть она просила, потому что снова просрала работу и снова у нее проблемы с хозяйкой квартиры.

Собственно, кроме этих двух ко мне больше некому прийти.

— И была еще одна, - говорит Таня, морщась. – Но волосы короткие, черные, и очки на пол рожи. Приезжала сегодня утром, когда я кормила твоего крокодила. Забрала кота, сказала, что ты не был бы против.

Я роняю голову на подушку, сильно, до алых кругов за веками, жмурюсь.

Только одна женщина вот так вторгается в мою жизнь своими собственническими замашками. И, наверное, у нее есть причины устраивать маскарад.

— Что ты ей сказала?

— Что тебя нет в городе, - без заминки врет Таня. – Что ты уехал… по работе.

****

Если бы на то, чтобы встать, мне не нужно было десять черепашьих минут, я бы ее просто вышвырнул. Возможно, даже в окно. Возможно, просто вытолкал бы за порог, как драную тряпку. Возможно, я бы ее просто задушил.

Никогда не испытывал такого прилива бесконтрольной злобы, как испытываю сейчас. Меня словно наполнили серной кислотой, которая разъедает изнутри. И единственное, что можно сделать – просто уговорить себя не трогать дерьмо, потому что оно и так уже слишком сильно наследило в моей жизни. И в эту минуту мне плевать что речь идет о женщине и о моей родной Тетке. Я вижу только грязь, которая по странной иронии природы обрела очертания человеческого тела.

— Не приходи ко мне больше. – Чтобы произнести эти простые слова спокойно, приходится напомнить себе, что я все-таки не Джек-Потрошитель.

— Ну и как ты сам? – Таня кривит рот и садится на стул около моей кровати. Запах ее удушливых духов сжирает последние крохи моего терпения. – Ты же даже в аптеку не сходишь. Что, случайно одну из твоих отшила?

Это звучит уже как неприкрытая попытка показать, что она обо все догадывается. Понятия не имею откуда и как, но видимо у моей тетки богатый опыт общения с «мальчиками» вроде меня.

— Тебе ебет? – интересуюсь я, сжимая кулаки поверх простыней. Катетер капельницы в вене напоминает о себе противным покалыванием.

— Не груби мне, - оскорбляется она, но продолжает греть задом проклятый стул и даже усаживается удобнее. – Руслан, поговорим, как есть? Думаешь, я не знаю, чем ты зарабатываешь? Знаю. Видела таких как ты. Мальчики-бабочки.

— Тебе как будто противно? – не могу сдержать злой смешок.

Она не отвечает, продолжает смотреть на меня, как будто теперь моя очередь говорить. Чего ждет? Извинений за грубость?

— Ты всегда был для меня… особенным, - не дождавшись моего унижения, наконец, говорит Таня. – Даже когда был совсем юным.

— Совсем юным? Мне было четырнадцать, когда ты схватила меня за член!

Что-то щелкает в голове так громко, что я на миг слепну, потому что виду обрывочное кино внутри воспоминаний. Я всю жизнь пытался сжечь эту пленку, и мне это почти удалось, но остались обрывки кадров, и теперь они магическим образом собираются в фильмы, которые не показывают на больших экранах, потому что для таких помоев еще не придумали достаточно высокий рейтинг.