– Кто-нибудь откройте эту чертову дверь!
– кричу, чувствуя, как силы покидают меня, пока я стучу кулаком.
– Пожалуйста!
– Мой голос эхом раздается на многие мили, словно это единственное, что существует.

Разочарованно опускаюсь на землю, чувствуя себя изможденной. Я хочу сдаться, но продолжаю видеть лицо Лэндона той ночью, когда мы лежали на склоне холма в нашу последнюю встречу. Что-то было в его глазах, и я видела это. Грусть. Боль. Внутренние страдания. Этот взгляд будет преследовать меня до конца моей жизни, неважно, сколько времени пройдет. Я не хочу учиться с этим жить снова, но, если оставлю Куинтона сейчас, мне придется, потому что я вижу тот же взгляд в его глазах. Я не позволю ему умереть, как позволила Лэндону.

Поэтому я сижу на разгоряченном бетоне, который ошпаривает кожу, уставившись на дверь - единственный барьер между правдой и мной. И я отказываюсь сдвинуться с места, пока она не откроется. Что в конце концов и происходит. Уже довольно поздно, и солнце исчезает за горизонтом за моей спиной, дверь открывается и появляется Тристан, одетый в клетчатую рубашку с расстегнутыми пуговицами и длинными рукавами и джинсы, как будто здесь совсем не жарко. Он вздрагивает, когда видит меня, но, кажется, не особо удивлен. Ероша свои грязные светлые волосы, он зевает, растягивая руки и ноги.

– Что ты здесь делаешь?
– спрашивает он спокойно, опустив руки.

Его спокойствие раздражает меня, и я хмуро смотрю на него, голод, жажда и усталость - плохое сочетание.
– Я стучала в дверь. Почему ты не отвечал?

Его глаза поднимаются к небу, как будто он размышляет над тем, что я сказала.
– Не слышал, чтобы кто-то стучал... Куинтон врубил свою музыку. Может быть, поэтому я не слышал.

До меня доносится звук музыки, играющей где-то внутри, но все же.
– Могу я поговорить с Куинтоном?
– спрашиваю я. Его рот открывается, и я поднимаю руку, заставив его замолчать.
– И не говори мне, что его нет, потому что ты только что проговорился, что он слушает музыку.

Его губы поднимаются в полуулыбке.
– Я собирался сказать да, заходи. В любом случае ты не должна находиться здесь одна. Это небезопасно, - он протягивает мне руку.
– Особенно, когда солнце зайдет за горизонт.

– Оу, - я хватаю его за руку и позволяю ему поставить себя на ноги, неуверенная, будет ли мне действительно безопаснее внутри.
– Звучит так, будто здесь живет куча вампиров, и они собираются выйти и выпить мою кровь после заката, - шучу я, запинаясь, потому что устала и хочу есть и пить. Я сидела снаружи, наверное, пару часов и думаю, что шея сзади успела загореть.

Голубые глаза Тристана постепенно скользят вверх по моим длинным ногам, шортам, обтягивающей белой майке и останавливаются на моих глазах.
– Не вампиры, но я уверен, что здесь многие захотели бы попробовать тебя на вкус, - говорит он, закрывая за нами дверь. У него этот взгляд в глазах, стеклянный и бессвязный, как будто он здесь, в теле, но не в уме, и я думаю самое время мне взять себя в руки.

Мне требуется минута, чтобы вернуть голос.
– Даже не знаю, что на это ответить, - говорю я, неловко переминаясь.

– Тебе не нужно отвечать. Я просто пошутил, - он пожимает плечами и поворачивается к кухне, спотыкаясь о края своих джинсов, когда случайно наступает на них.
– Хочешь выпить или еще что-нибудь? У нас есть водка и...
– он просматривает шкафы, но все они пусты. Закрывая последний, он подходит к тумбе и берет почти пустую бутылку водки - ...и водка.

Я улыбаюсь с опаской.
– Нет, спасибо. Я больше не пью. Помнишь, я говорила тебе в баре.

– Ах, да. Извини, я забыл.
– Он отвинчивает крышку бутылки и нюхает ее содержимое, но не пьет.
– Трудно порой за всем уследить, знаешь ли.

Несмотря на то, что пол покрыт липкими лужами, обертками и даже использованными шприцами, я решаюсь зайти на кухню.
– Знаю каково это слишком хорошо, потому что я чувствую это каждый день с тех пор, как приехала сюда. Мне кажется, что это место начинает влиять на мою психику.
– Я устала и слишком раздражена.

Он закручивает крышку, на секунду на его лице появляется досада, но быстро исчезает.
– Ладно, не хочу гнуть свою линию или что-то навязывать, но я даже не знаю, что сказать.

– Тебе не нужно отвечать, - говорю я, когда он бросает бутылку обратно на грязную столешницу слишком сильно, и кажется, она разобьется, но этого не происходит.
– Ты меня знаешь. Я просто говорю то, что чувствую.

– Говоришь то, что чувствуешь. Как мило с твоей стороны поделиться этим со мной. Такая честь для меня, - он закатывает глаза и возвращается в гостиную, на диван, покрытый кусочками алюминиевой фольги и зажигалками. Его внезапный перепад в настроении выбивает меня из колеи, и я гадаю, стоит ли мне открывать ящик Пандоры или нет.